Лукавый Шаолинь

Когда вы объявляли о помолвке, мне хотелось умереть. А Асмодея я после этого мероприятия впервые в жизни увидел плачущим. От любви. И от жалости, что тебя ждет Краснокрестецк. Мертвая зона. Мертвые люди. Мы бились за тебя до последнего, поверь, Иней. Уже стало неважно, с кем ты останешься. Главное — вытащить. Главное не дать тебе выйти замуж и пересечь черту. Но Френд не оставлял тебя буквально ни на минуту. И пресекал любые попытки встретиться и поговорить. Мы умоляли его оставить тебя в покое, сулили деньги и даже один раз избили. Но Френд шел к своей цели, как танк. Он хотел тебя получить любой ценой.

Я крепко сжала руки Ерша своими. И потянулась к нему всем телом. Но меч разделял нас.

— Иней, девочка моя!

Меч разделял нас.

— Иней, ты можешь остаться.

Меч разделял нас.

— Нет! — одним движением я вырвала руки. — Не могу предать Френда.

— Что ж, прощай.

Мы долго смотрели друг на друга.

— Обещай мне, что выкарабкаешься. Что уедешь.

— Моя судьба там, рядом с Френдом.

Ёрш отвел глаза. А я ушла, не оглядываясь, уверенная, что больше его не увижу.

42

Дома Френд все понял по моему лицу. И впервые за долгое время крепко обнял, прижимая к сердцу могучими руками.

— Я знаю, теперь все будет хорошо, потому что ты сделала правильный выбор. Ты — прекрасна. Ты стала еще красивее, когда тебя коснулась Зона своей холодной ладонью.

А я чувствовала себя живым мертвецом. И не могла забыть печальное лицо Ерша. Сталкера, который находил вдохновение в заброшенных зданиях и подземельях. Музыканта, который властвовал и подчинял людей. Любимого мужчину и своего единственного друга.

А на следующее утро поняла: надо что-то делать, или сопьюсь.

— Почему ты не общаешься с Егором? — спросила я у Френда.

— С кем?

— С твоим сыном!

— А тебе-то какое до этого дело? — удивился муж.

— Хочу пойти с ним погулять. Как раз суббота.

Френд отвел глаза:

— От тебя никогда не знаешь, чего ожидать. Ладно, сейчас позвоню ему. Но не надейся, что найдешь с Егором общий язык и сможешь влиять на меня.

— А я и не надеюсь. Просто не хочу сидеть дома и пить, как делаешь ты со своими «френдами».

Мальчик был довольно высокий для своих двенадцати с половиной лет. Из-за странных пепельных волос он напомнил мне волчонка. Да и глаза смотрели совсем не дружелюбно.

— Ты — новая пассия Френда? — спросил подросток.

— Нет.

— А кто же?

— Я — его жена и твоя мачеха. И зовут меня Инна, но для тебя просто Иней. Пойдем в парк гулять, кататься на каруселях и есть мороженое.

— Хочешь стать моей второй мамой? — съязвил Егор. — А ты ничего. Даже сексуальная. И волосы красивые, и грудь ничего.

— Замолчи, щенок! — взревел Френд.

Но я была абсолютно спокойна:

— Если не хочешь гулять, можно поесть мороженое и дома. Вот, взгляни, у нас есть автомат. Этим стреляют игроки на страйкболе. Это такая военная игра, по типу «зарницы».

— Я знаю, что такое страйкбол, — протянул мальчик. — Пошли, пошатаемся по городу, красотка.

— Меня зовут Иней, — повторила я, не двигаясь с места.

— Ну, хорошо, Иней, давай прогуляемся.

Мы провели вместе целый день, бесцельно гуляя по городу. Мальчик больше не напоминал волчонка, скорее — брошенного щенка.

— Тебе, наверное, совсем невесело живется с отцом.

— Да, Егор.

— Потому что он тебя не любит?

Я не стала отрицать очевидное:

— Да, хотя есть и множество других причин. Мне здесь не место. Друзья Френда замечают, только когда я к ним обращаюсь, а город и вовсе отторгает. Осознание замкнутости пространства давит на психику. Я пью, я слишком много употребляю алкоголь. Да и заметила немало странностей. Как будто за каждым моим шагом кто-то следит. Как будто мне дали время на определенный поступок, которое уже истекает. Но главное, что между нами с твоим отцом нет любви. И от этого мне грустно и больно.

— Почему же ты не уедешь?

— А мне некуда. Родителям я не нужна, друзья пустят переночевать только на недельку.

— Ты могла бы снять квартиру или комнату, — предложил разумный мальчик.

— Да. Но тогда бы пришлось искать работу. А когда ты — студентка четвертого курса, это тяжело. Поэтому я и остаюсь в городе, который считаю своей персональной тюрьмой. А может, я все еще на что-то надеюсь…

— Почему ты не любишь папу?

Я ответила не сразу. Слишком тяжело это было.

— Я люблю другого мужчину. Но и отца твоего могла полюбить, если бы он только позволил. Если б был ко мне хоть чуточку помягче. Если бы был психически здоров.

— Скажи честно, Иней, мой папа — герой?

— Нет, — резко ответила я. — Хоть и прошел войну, не герой. Для меня он предатель.

— Потому что не смог сделать тебя счастливой?

— Потому что не смог меня полюбить. Да и я — предательница. Потому что с самого начала была равнодушна к Френду. А равнодушие — это тоже предательство, если ты берешь ответственность за жизнь человека. За его счастье и благополучие. И тут нет места полутонам. Нельзя жениться без чувств, нельзя жить в городе, который ненавидишь.

Мы подошли к колючей проволоке, которая пугала меня до дрожи. Но я стиснула зубы и заставила себя прикоснуться к ней.

— Мне плохо здесь, — пожаловался Егор.