Ловец во ржи

Я стал идти в сторону Бродвея, просто по приколу, потому что много лет там не был. К тому же я хотел найти один магазин пластинок, открытый по воскресеньям. Хотел найти одну пластинку для Фиби, под названием «Малышка Ширли Бинс.» Эту пластинку попробуй достань. Там про одну мелкую, не желавшую выходить из дома потому, что у нее не хватало двух передних зубов, и ей было стыдно. Я ее в Пэнси услышал. Ее крутил один малый, живший этажом выше, и я пытался купить ее у него, потому что знал, что старушка Фиби была бы от нее без ума, но он ее не продал. Это очень старая, зверская пластинка, которую записала эта цветная певица, Эстель Флетчер, лет двадцать назад. Она поет очень в духе диксиленда, словно в борделе, и ничуть не слащаво. Если бы такое пела белая девушка, у нее бы это вышло по-детски, но старушка Эстель Флетчер знала, что, блин, по чем, и пластинка эта одна из лучших, что я в жизни слышал. Я решил, что куплю ее в каком-нибудь магазине пластинок, открытом в воскресенье, а затем пойду с ней в парк. Было же воскресенье, а Фиби довольно часто катается в парке на роликах по воскресеньям. Я знал, где она в основном зависала.

Было не так холодно, как днем раньше, но солнце все равно не выглядывало, и погода для прогулки была так себе. Но кое-что меня порадовало. Прямо передо мной шла такая семейка, по которой сразу видно, что она только что из церкви: отец, мать и мелкий лет шести. Вид у них был как бы бедный. Отец носил такую жемчужно-серую шляпу, какие носят в основном бедняки, когда хотят хорошо выглядеть. Они с женой просто шли себе, разговаривали и совсем не обращали внимания на мелкого. А мелкий был классный. Он шел не по тротуару, а по улице, но вдоль самого бордюра. Он во всю старался идти ровно-ровно, как мелкие делают, и все время что-то напевал. Я подошел поближе, чтобы расслышать, что он поет. Он пел эту песню: «Если кто кого поймает вечером во ржи.» И голосок был такой тоненький. Он пел просто по приколу, это было видно. Мимо гудели машины, повсюду тормоза визжали, родители не обращали на него внимания, а он, знай себе, вдоль бордюра идет и поет: «Если кто кого поймает вечером во ржи.» У меня стало легче на душе. Уже не так тоскливо.

На Бродвее была толкучка и неразбериха. Было воскресенье и всего около двенадцати дня, но все равно была толкучка. Все шли в кино – «Парамаунт”, “Астор”, “Стрэнд” или «Кэпитал” или другое не менее безумное место. Все были приодеты по случаю воскресенья, и от этого было только хуже. Но самое худшее было в том, что им всем очевидно хотелось в кино. Сил не было смотреть на них. Я могу понять, когда кто-то идет в кино потому, что больше нечем заняться, но, когда кто-то действительно хочет пойти и даже спешит, чтобы быстрее туда попасть, меня это чертовски угнетает. Особенно, когда вижу миллионы человек, стоящих в такой длинной, ужасной очереди, по всему кварталу, ожидая мест с таким зверским терпением и все такое. Ух, не терпелось поскорей убраться с этого поганого Бродвея. Мне повезло. В первом магазине пластинок, куда я зашел, оказалась пластинка «Малышки Ширли Бинс.» С меня взяли за нее пять баксов, поскольку ее было так трудно достать, но мне было все равно. Ух, я вдруг почувствовал себя таким счастливым. Мне не терпелось добраться до парка и посмотреть, там ли старушка Фиби, чтобы отдать ей пластинку.

Когда я вышел из магазина пластинок, я увидел эту аптеку и зашел. Я подумал, может, звякну старушке Джейн и узнаю, не приехала ли она на каникулы. Так что я зашел в телефонную будку и позвонил ей. Беда только в том, что ответила ее мама, так что пришлось повесить трубку. Не хотелось заводить с ней долгий разговор и все такое. Короче, не любитель я болтать по телефону с мамами девушек. Но мне бы стоило спросить, не дома ли Джейн. Я бы от этого не сдох. Но не было настроения. Для такой фигни на самом деле нужно настроение.