Ловец во ржи

Я взял кэб возле отеля, но не имел ни малейшего, блин, представления, куда поеду. Некуда мне было ехать. Было только воскресенье, а домой я не мог ехать до среды – как минимум, до вторника. И мне определенно не хотелось ехать в другой отель, чтобы окончательно свихнуться. Значит, что я сделал, я сказал водителю везти меня на Центральный вокзал. Он как раз недалеко от “Билтмора”, где я встречался с Салли, и что я решил, что сдам мои сумки в один из этих непробиваемых ящиков, от которого дают ключ, а затем позавтракаю. Я как бы проголодался. Сидя в кэбе, я вынул бумажник и как бы пересчитал деньги. Не помню точно, сколько у меня осталось, но не состояние, ничуть не похоже. Я потратил уйму денег за какие-то две паршивые недели. Правда. В душе я ужасный транжира. А что не потрачу, потеряю. Половину случаев я даже как бы забываю брать сдачу, в ресторанах, ночных клубах и все такое. Мои родители просто бесятся от этого. И их можно понять. Хотя отец довольно состоятелен. Не знаю, сколько он делает – со мной он этого никогда не обсуждает, – но полагаю, что очень прилично. Он юрисконсульт корпорации. Эти ребята гребут деньги лопатой. Еще почему я знаю, что он весьма обеспечен, это потому, что он вечно вкладывает деньги в бродвейские постановки. Только они вечно проваливаются, и мама бесится, когда он это делает. Здоровье у нее неважное с тех пор, как умер мой брат Элли. Она очень нервная. В этом еще одна причина, почему мне чертовски не хотелось, чтобы она узнала, что меня опять отчислили.

Когда я сдал сумки в один из этих непробиваемых ящиков на вокзале, я зашел в такую маленькую закусочную и съел завтрак. Завтрак взял вполне приличный для меня – апельсиновый сок, бекон с яйцами, тосты и кофе. Обычно я только пью апельсиновый сок. Я совсем почти не ем. Правда. Поэтому я такой дрищ. Я должен был соблюдать эту диету, когда ешь уйму мучного и всякой фигни, чтобы набрать вес и все такое, но я и не думал. Когда я не дома, я обычно просто ем сэндвич со швейцарским сыром и солодовое молоко. Не так уж много, но в солодовом молоке немало витаминов. Х. В. Колфилд. Холден Витамин Колфилд.

Пока я ел яйца, вошли две этих монашки с чемоданами и все такое – я подумал, они переезжают в другой монастырь или вроде того, и ждали поезда – и присели за стойку рядом со мной. Было похоже, они нефига не знают, куда девать свои чемоданы, так что я их выручил. У них были такие очень недорогие чемоданы – не из натуральной кожи, ничего такого. Знаю, это ерунда, но я ненавижу, когда у кого-нибудь дешевые чемоданы. Ужасно так говорить, но я могу начать ненавидеть кого-то просто оттого, что у них дешевые чемоданы. Была одна история. Одно время, когда я учился в Элктон-хиллс, моим соседом по комнате был этот парень, Дик Слэгл, у которого были такие очень недорогие чемоданы. Он держал их под кроватью, а не на полке, чтобы никто не увидел их рядом с моими. Меня это чертовски угнетало, и мне все время хотелось выбросить свои или вроде того, или даже махнуться с ним. Мои были от Марка Кросса, из натуральной воловьей кожи и прочей хрени, и надо думать, стоили немало. Но, смешно сказать, случилось вот, что. Я что сделал, я в итоге убрал свои чемоданы с полки себе под кровать, чтобы у старика Слэгла не развился нафиг комплекс неполноценности. Тогда он что сделал. На другой день после того, как я убрал под кровать свои чемоданы, он вынул их и вернул на полку. А зачем он так сделал – я не сразу сообразил, – это чтобы люди думали, что это его добро, а не мое. Правда. До того смешной парень, в этом смысле. Он всегда говорил свысока – о моих чемоданах, к примеру. Говорил, что они слишком новые и мещанские. Это у него было любимое, блин, слово. Вычитал где-то или где-то услышал. Все мои вещи были чертовски мещанскими. Даже моя авторучка была мещанской. Он все время брал ее у меня, но все равно она была мещанской. Мы жили вместе всего месяца два. Потом оба стали просить расселения. И что смешно, я как бы скучал по нему, потому что у него было чертовски хорошее чувство юмора, и мы иногда здорово прикалывались. Не удивлюсь, если он тоже по мне скучал. Поначалу он только стебался, называл мои вещи мещанскими, а мне было по фигу – это по-своему даже смешно. Затем, какое-то время спустя, стало видно, что он больше не стебается. Дело в том, что трудно жить в одной комнате с кем-то, если твои чемоданы гораздо лучше, чем их – если твои действительно хорошие в отличие от их. Ты думаешь, если они достаточно умные и с хорошим чувством юмора, им должно быть по фигу, чьи чемоданы лучше, но это не так. Правда. В этом одна из причин, почему я стал жить с таким тупым козлом, как Стрэдлейтер. Его чемоданы, по крайней мере, были не хуже моих.