Читаем Lost structure полностью

комбинаторный принцип, которому подчиняются все коды, изначальное устройство человеческого

ума, в котором законы природы предстают как конституирующие законы культуры 68?

68 Андреа Бономи в упомянутой статье, представительствуя от имени феноменологии, старается подчеркнуть

у Леви-Строса моменты, несомненно имеющие место, он видит в структурном бессознательном — о чем речь

позже — не столько хранилище содержаний, сколько "активное артикулирующее начало", хорошо понимая, что оно-то и гипостазируется под именем бессознательного. На самом деле, у Леви-Строса оба эти момента то

www.koob.ru

противопоставляются, то смешиваются, в то время как второй очевидно присутствует в текстах, которые мы

обсудим в Г.4, имеются и другие пассажи, в которых подчеркивается, что целое, исследуемое структурным

анализом (например, мифы), никогда не предстанет завершенным. Сырое и вареное. Cit. pag.19—21. В Г

5.VIII.1 мы увидим, что Деррида вскрывает это противоречие (см., также ниже Γ.3.ΙΙΙ 2).

296

II.4.

Неоднократно Леви-Строс достаточно двусмысленно определяет код. В "Неприрученной мысли"

очевидны колебания между идеей множественности кодов и постулатом единого кода, обосновы-

вающего правила универсальной перекодировки: говорится, например, что тотемические понятия

составляют коды для выработавшего и принявшего их общества 69 ; говорится, что коды являются

средством фиксации определенных значений и их транспозиции в другие системы (и следовательно,имеются в виду средства, которые воздействуя на системы Значений, тем самым воздействуют на

коды, переводя их в термины других кодов с помощью чего-то такого, именуемого "кодом",являющегося метаязыком по отношению к предыдущим) 70 ; говорится

также, что системы значения представляют собой более или менее

удачно разработанные коды 71 , или даже выдвигается гипотеза, как, например, на заключительных страницах, посвященных историографии, согласно которой различные

исторические эпохи следует изучать, прилагая к ним не только общий хронологический код, но и в

свете частных хронологических кодов (события, значимые для кода, оперирующего тысячелетиями, не являются таковыми для кода, измеряющего время месяцами, и наоборот) 72 ... Итак, разработка

правил трансформации одного кода в другой представляется возможной, но вместе с тем не

полагается никаких пределов индивидуации различных социальных и исторических кодов всякий раз,когда построение определенной модели проясняет механизм той или иной знаковой системы.

II.5.

Если бы дело ограничилось этим, никаких вопросов бы не возникло. Структура-код могла бы

выводиться исследователем на основе среднестатистического узуса (так, код "язык X" был бы

только совокупностью условий использования данного языка определенным сообществом) и

рассматриваться как зависящая от него структура, которая по мере выявления обретает характер

нормы (с той оговор-

69 La pensée sauvage, Paris, 1962, pag. 120. Леви-Строс К. Неприрученная мысль В кн. Леви-Строс К

Первобытное мышление, М., 1994. С. 111—336

70 Ibidem, pag. 183, ср также pag.197 и особенно 228.

71 Ibidem, pag. 302.

72 Ibidem, pag . 344

297

кой, что впоследствии она претерпевает изменения под влиянием узуса, когда отклонения от нормы

перестают рассматриваться как отклонения).

С другой стороны, если структуры разворачиваются в целях понимания различных сообщений, то и

сообщения, в свою очередь, ориентируют на выявление определенной структуры. Необходимость

понимания сообщения побуждает соотносить его с определенным кодом: всякая декодификация

Перейти на страницу:

Похожие книги

Агония и возрождение романтизма
Агония и возрождение романтизма

Романтизм в русской литературе, вопреки тезисам школьной программы, – явление, которое вовсе не исчерпывается художественными опытами начала XIX века. Михаил Вайскопф – израильский славист и автор исследования «Влюбленный демиург», послужившего итоговым стимулом для этой книги, – видит в романтике непреходящую основу русской культуры, ее гибельный и вместе с тем живительный метафизический опыт. Его новая книга охватывает столетний период с конца романтического золотого века в 1840-х до 1940-х годов, когда катастрофы XX века оборвали жизни и литературные судьбы последних русских романтиков в широком диапазоне от Булгакова до Мандельштама. Первая часть работы сфокусирована на анализе литературной ситуации первой половины XIX столетия, вторая посвящена творчеству Афанасия Фета, третья изучает различные модификации романтизма в предсоветские и советские годы, а четвертая предлагает по-новому посмотреть на довоенное творчество Владимира Набокова. Приложением к книге служит «Пропащая грамота» – семь небольших рассказов и стилизаций, написанных автором.

Михаил Яковлевич Вайскопф

Языкознание, иностранные языки