Lost in the Funhouse

Он все это время наблюдал за тем, как Элвис заводит девушек. Вот это была уверенность! Элвис получил Энн-Маргрет в Viva Las Vegas как раз в то время, когда закончил свое тридцать первое и последнее бит-поэму (в отличие от остальных, четыре слова, четыре строки, без названия - "I liv /e /to I /ive" - трудное для исполнения). Он был, как он знал, единственным битником, который безумно любил божественного Элвиса, чьи ухмылки и изгибы губ над ярко-белой зубной эмалью (без брекетов) вызывали пароксизмы у девчонок, не говоря уже о поворотах ног и бедер. Он не пропустил ни одного фильма Элвиса, всегда был самым кассовым покупателем, приклеивался к последующим телевизионным трансляциям каждого из них, изучал исполнение всех элвисовских завоеваний - встречался с ребенком после шоу, имитировал роды в зеркалах, зная, что никогда не сможет попробовать это в реальной жизни, но ему нравилось, что он может сделать это так хорошо, как мог, и он думал, что может сделать это где-нибудь еще, кроме берлоги, если обстоятельства будут неблагоприятными. В каморке он слушал альбомы Элвиса - со временем он стал обладателем сорока трех из них, а они, в свою очередь, обладали им, - подпевая конге вместо настоящей девушки, очень сильно желая настоящую девушку. Гормоны пылали, мальчик страдал.

Он был симпатичным мальчиком, без сомнения, хотя все больше и больше склонялся к растрепанному виду. Кроме того, на уроках физкультуры он открывал в себе новые физические силы и выносливость - занял второе место в беге по пересеченной местности (очень гордился этим), отлично плавал, прыгал с канатом, лазал по канату, приседал, подтягивался (установил рекорд младшей школы GNN - тридцать пять) и с пугающей энергией занимался борьбой. "Впервые в жизни я считался хорошим спортсменом". Социальные навыки, однако, оставались недоступными для понимания. Он не знал, как завязать легкий разговор с кем-либо, особенно с женщинами. Если разговор вообще возникал, он никогда не был универсалом, всегда был специалистом, который страстно говорил о своих пристрастиях, и только те, кто разделял его пристрастия (хотя бы в некоторой степени), стремились поддерживать с ним хоть какой-то диалог. "В Грейт-Неке, - вспоминал он позже, - было три группы детей - капюшоны, битники и "маки" [в смысле популярные]. Я был битником, но мои родители хотели, чтобы я был похож на "маков", которые были хорошо воспитаны, красиво одевались и водили хорошие машины". Джимми Кригер, например, стал маком, очень чистоплотным, умеющим общаться с девушками, настолько, что в конце концов отдалился от Энди, как и положено подростковому дарвинизму. "Энди был не очень крут с девушками", - вспоминал он. "Он носил много белых футболок и небрежных вещей, ему было все равно, как он выглядит. Для старшеклассниц он не был привлекательным. Они не хотели с ним знакомиться".

Ранее Кригер организовал пару невинных вечеров "свиданий", когда они с Энди, подругой по имени Барбара Леви и знакомой девушкой наряжались и под родительским контролем отправлялись в городской ночной клуб "Копакабана", чтобы посмотреть, как поют Пол Анка и Фрэнки Авалон. Фотографии с таких вечеров свидетельствуют о болезненной неловкости мальчика, затянутого в костюм и галстук, с растрепанными волосами, металлическим ртом, выпученными глазами, неуверенно держащегося среди женской компании, с нулевым потенциалом поп-музыки, но, тем не менее, взволнованного тем, что он находится рядом с шоу-бизнесом. (Авалон и Анка позировали с ним после своих выступлений, обхватив его узкие плечи). Казалось, его место где-то в другом месте, на периферии, откуда он сбежал, где и остался, и нашел друзей с периферии, заблудших, какими он не был, отступников, перемалывающих двусмысленные оси, готовых к развлечениям всегда, как и он сам, и так он стал их развлечением - его странность очаровала их, и они стали его аудиторией, и все стало лучше, а также опаснее, и некоторым девушкам экзистенциальных битников он стал нравиться именно тем, кем он не был.