Ломаный сентаво. Аргентинец

Слившись с толпой, Клим приблизился к участку на такое расстояние, с которого смог рассмотреть лицо полицейского, затем скрылся за тумбой для объявлений. Окно автомобиля опустилось, полицейского окликнули, он неспешно подошёл, наклонился и перебросился с Фегелейном парой фраз.

— Что происходит? — возбуждённо прошептала Ольга Павловна, схватив Клима за локоть.

— Если бы я знал!

Кивнув, полицейский скрылся в дверях участка, а через минуту появился вместе с невысоким упитанным мужчиной в ладно скроенном чёрном костюме. Клим удивлённо присвистнул, а Ольга Павловна, не решаясь выглянуть, нетерпеливо спросила:

— А что теперь?

— Очень любопытно.

— Да не томи, Климушка!

— Фегелейн и Хоффман — вот так встреча!

— Хоффман?

Ольга Павловна, вдруг вспомнив, что ей-то как раз прятаться и не обязательно, вышла из укрытия и, посмотрев на спускавшегося по ступеням к автомобилю Хоффмана, внезапно обрадовалась:

— Так ведь я его знаю! Это сеньор Шмидт.

— Да, тот самый. Для всех он по-прежнему Шмидт. Вы знакомы?

— Конечно! Сергей Ильич знаком с комиссаром Мариотти, а Шмидта я не раз видела рядом. Скажу даже больше: год назад, как только он здесь появился, Шмидт предлагал мне работу в полицейском участке.

— Хоффман предлагал вам работу? — опешил Клим.

— А что здесь удивительного? Образованные люди нужны всегда и везде. Однако Сергей Ильич был против. Ой, Климушка, спрячься — Фегелейн вышел.

Кажется, сложившаяся ситуация доставляла Ольге Павловне неслыханное удовольствие. Она словно возомнила себя секретным агентом и, не давая Климу выглянуть, возбуждённо комментировала происходящее:

— Разговаривают, но руки не пожали. Фегелейн держит папку, Шмидт показывает на дверь, зовёт войти.

— Вошли?

— Нет. Фегелейн отказался. Предлагает разговаривать в машине. Шмидт согласился.

Не удержавшись, Клим выглянул и сквозь заднее стекло автомобиля разглядел два затылка. Разговаривали долго, затем Хоффман вышел, и Клим снова уткнулся лицом в давно выцветшее объявление.

— Фегелейн уехал, — прищурившись под надвинутой на глаза шляпкой, продолжала комментировать Ольга Павловна.

— А Шмидт?

— Смотрит ему вслед. У него в руках папка Фегелейна. Теперь он смотрит на неё. Раскрыл. Не уходит. Заинтересовался. Что в ней может быть?

— Действительно, любопытно. Какие дела могут быть у Фегелейна с Хоффманом? — задумавшись, потёр переносицу Клим.

— Что бы там ни было, но, кажется, Шмидт очень доволен. Он так и не уходит, стоит на ступенях и перебирает листы.

— Там, где Фегелейн, там и Гитлер, — озвучил неожиданно пришедшую в голову мысль Клим.

— Гитлер… — потемнев лицом, прошептала Ольга Павловна. — Во всём этом есть какая-то связь.

— Возможно. Хотя я не был бы так уверен. Может быть, Фегелейн плетёт ещё одну из своих интриг. Однако без одобрения Гитлера он шагу не ступит.

— Вот она — наша фригийская колесница! — неожиданно решительно заявила Ольга Павловна. — Всё, что нужно, — эта папка. Может быть, в ней доказательства существования Гитлера! Это то, что нам необходимо, чтобы предложить советскому правительству.

— Ольга Павловна, нет… — произнёс Клим, догадавшись по загоревшимся глазам Ольги Павловны, куда она клонит. — Там может быть ничего не значащая переписка.

— А я уверена, что в папке наш пропуск на Родину.

— Хоффман её не отдаст, если вы это имели в виду.

— А никто и не думает его просить. Нам надо лишь узнать, где он её прячет. Климушка, ты даже не представляешь, на что способен Сергей Ильич. Он мне рассказывал, как они с Маннергеймом сумели выкрасть ценные карты из шатра китайского бонзы. От нас лишь требуется ему немного помочь — подсказать, где искать.

— Ольга Павловна, вы ли это?

— Я, Клим, я! И ты даже не догадываешься, на что способны выпускницы Смольного института ради свободы. За девять лет воспитательного заточения нас научили её ценить. И потом, я уже давно ничего не боюсь.

Неожиданно приосанившись, поправив воротничок и кокетливо сдвинув набок шляпку, в мгновение ока преобразившись в высокомерную даму-аристократку, Ольга Павловна двинулась неторопливой походкой вдоль улицы в направлении Хоффмана.

— Стойте! — крикнул Клим.

В ответ Ольга Павловна обернулась и одарила его безмятежной улыбкой, утомлённой и восхитительно печальной. Такой он её и запомнил!