Ломаный сентаво. Аргентинец

— Нет! — в груди Клима неожиданно вспыхнул протест. — Только не так! Я что-нибудь обязательно придумаю! Я должен! Вы не понимаете, я обязательно должен вернуться домой!

Но вся беда была в том, что идей у него не было никаких. Удо посмотрел на него с надеждой, но, догадавшись, что это всего лишь пустой звук, снова поник.

— Сколько же на мне всяких мерзких гадов, — произнёс он, глядя на собственные ноги. — Я уже ощущаю их вес.

По его колену, нацелившись вверх, ползла крупная, не менее десяти сантиметров в длину, гусеница зеленовато-коричневого цвета. Её тело, сплошь усеянное торчавшими во все стороны шипами в форме ёлочных иголок, медленно перебирало бесчисленными лапками по ткани форменных брюк, оставляя за собой влажный след.

— Стряхни, — посоветовал Фегелейн.

— Герман, если бы я мог! — возмущённо содрогнулся Удо. — На мне их и так уже, как на собаке блох!

— И то верно — одной больше, одной меньше…

Гусеница проползла мимо кармана, перебралась через ремень и, не останавливаясь, скользнула на торчавший из-под куртки голый живот.

— Ай! — вдруг вскрикнул Удо.

Клим поднял на него удивлённый взгляд.

— Жжёт! Эта сволочь будто кислота, сбросьте её с меня!

Бессильно извиваясь, Удо исполнял нехитрый танец живота, выпучив глаза и скорчив жуткую мину.

— Кто-нибудь, снимите эту тварь!

По тому, куда он смотрел, можно было отслеживать, где находится гусеница. Исчезнув под курткой, она блуждала по груди, ища выход. Наконец, её мохнатое тело появилось из разорванного воротника, проползло по шее и направилось вдоль плеча на вытянутую руку.

— Затихни, — попытался успокоить его Фегелейн. — Ты ей не нужен, она ползёт на дерево.

Но Удо его не слышал. Его лицо корчилось от боли, он брыкался, неожиданно обретя потерянную подвижность, и ревел, как угодивший в капкан медведь. На его животе проступил красный рубец, словно только что заживший ножевой шрам. Скоро такой след проявился и на шее, затем на руке, чётко обозначая путь, проделанный гусеницей.

— Да кто-нибудь, снимите с меня эту гадость! — голосил Удо. — Я не могу терпеть!

— Хватит орать, она уже на ветке.

— Нет, я чувствую, она повсюду! Сейчас она на спине!

— Удо, её уже нет, — показал кивком на скрывшуюся в листьях гусеницу Фегелейн. — Это тебе кажется.

— Да чтоб тебя! Вы, умники, что вы можете знать, да у меня сейчас горит даже в заду! Эта тварь, наверное, выделяет кислоту! Меня будто высекли плетью!

И вдруг, напрягшись, Удо на мгновение замолчал, под собравшимся в складки мокрым лбом сверкнули обезумевшие глаза, а дальше он дал волю чувствам. Он орал дико и с надрывом! Захлёбываясь, на секунду умолкал, хватая воздух, извивался в конвульсиях, и, корчась, снова срывался на иступлённый крик.

— Не ори! — выкрикнул Фегелейн. — Это пройдёт!

— Когда?! — заскрипел зубами Удо.

— Не знаю. Только, ради бога, заткнись!

На крики Удо появился голый туземец. Он лениво выполз из ближайшей хижины и, зевнув, с любопытством взглянул в сторону брыкающегося Удо. Постепенно его взгляд изменился с безразличного на настороженный. Вытянув шею, туземец прищурил глаза, вглядываясь в кроваво-красные рубцы на теле Удо, и, юркнув в траву, неожиданно исчез. Вернулся он в сопровождении любопытной толпы.

— Эй, вы чего удумали? — выкрикнул Удо, заметив в их руках копья и колья с привязанными камнями. — Я живой, и в порядке!

Но туземцы, похоже, так не считали. Они внимательно разглядывали следы на его теле и обменивались короткими тихими звуками, хмуро покачивая головами.

— Что происходит? Даже думать забудьте! Убью любого, кто прикоснётся! — пересилив боль, Удо на секунду замер и брыкнул ногой. — Они что, не видят, что я живее любого из вас?

— Они так не думают, — отозвался Фегелейн. — Нужно было тебе молчать.

— Пошли прочь, дети плешивой собаки! Герман, да как тут смолчать, меня словно отходили раскалённой кочергой!

В подтверждение своих слов Удо сцепил зубы и, раскачиваясь, сдавленно зарычал, потом, не выдержав, завыл дико выпучив глаза.

— Как же печёт. Воды! Эй, вы, зелёные павианы, принесите воды! Пусть обольют меня водой!

— У них другие планы, — угрюмо произнёс Фегелейн.

— Что? О чём ты?

— Оглянись, — подсказал Клим.

Удо испуганно завертел головой и тоже заметил приближающуюся маску. В руках туземец нёс уже известный Климу каменный топор.

— Нет! — заревел Удо. — Я им не дамся! Ну хоть вы скажите им, что я жив и здоров! Вон от меня, твари!

Кольцо вокруг моряка подобострастно разомкнулось, и маска замерла, уставившись на его исполосованный живот.

— Пошёл к дьяволу! — лягнул ногой в пустоту Удо. — Дай мне только до тебя дотянуться!