Локи все-таки будет судить асгардский суд?

Однако для покупки чего угодно необходимо серебро… Локи тихо выругался вслух на одном из языков Мидгарда: просить деньги, унижаться перед отцом — лучше уж всю жизнь ходить пешком и переехать в поселение, не знающее платежной системы. Но кто ему позволит поступать по собственному разумению? Уж точно не отец и тем более не старый маг, жаждущий получить высокородного раба. Однако с Хагаларом справиться проще, чем с отцом. Надо любым способом избежать очередного допроса. Придется вести себя так, чтобы отец не смог применить свои излюбленные методы. Раз переспорить его нельзя, то можно молчать и ни на что не реагировать — пусть Один попробует достучаться до сознания того, кто его не слушает и не слышит!

Убаюканный теперь уже равномерной ездой Локи медленно приближался к столице. По дороге его перехватил один из личных волков Одина — Гери-Жадный и передал записку, в которой говорилось, что ехать надо не в Гладсхейм, а прямиком на Радужный мост. У ворот, отделявших мост от столицы, Локи обнаружил не только отца, но и брата.

— Ты встретил стаю пузатых чибисов по дороге сюда? — вместо приветствия спросил Тор. Похоже, все же стоило развести огонь в очаге, а не одеваться в полной темноте. Или послушать, что там говорили прислужники, а не пропускать их замечания мимо ушей.

— И тебе доброе утро, — Локи подавил очередной зевок, не собираясь отвечать на провокацию. — Ты едешь с нами?

— Нет. Пока вы будете в Ванахейме, я отправлюсь на Землю. — Тор спешился и выжидающе посмотрел на полуспящего брата, который далеко не сразу понял, что именно от него требуется. Вскочив на лошадь Тора и пустив ее галопом, царевич снова впал в блаженную полудрему с открытыми глазами. У него не было ни малейшего желания выяснять, куда и зачем едет старший брат. Но где же слуги Одина? В детстве, когда поездки на ярмарку были ценным подарком, наследников сопровождала чуть ли не половина дворца. Свита Одина занимала огромный постоялый двор, куда не пускали никого постороннего. Да, несколько десятков рабов — это перебор, но совсем без них Всеотец тоже обойтись не может. Однако задавать вопросы Локи не стал, памятуя о новой тактике. Он отдал отцу Тессеракт и чуть пришпорил коня, подгоняя его к самому краю Радужного моста.

— Хеймдаль, ты видишь её? — Тор первым достиг любимого прислужника Одина, вечно смотрящего вдаль и ничего, как казалось самому Локи, не видящего.

— Да, — послышался голос, подходящий более призраку, чем живому асу.

Страж, не поворачивая головы, взял из рук Всеотца Тессеракт и легко активировал его. Локи недовольно сощурился: он был уверен, что Хеймдаль не умеет обращаться с артефактом. А если умеет, то зачем поселенцы проводят многочисленные исследования?.. Но царевич не задал волнующий сердце вопрос, помня об обете. Тор повернулся к нему лицом и хотел уже было обнять, но в последний момент передумал, почти физически споткнувшись о мрачный взгляд.

— Отец, Локи, всего вам доброго. — он ограничился кивком и исчез в синем мареве.

– Всего доброго, – ответил Один и повернулся к слугам Локи. – Вы свободны. Ожидайте вашего господина во дворце. Я уже распорядился на ваш счет. Вы вернемся через несколько дней.

Младший царевич безмерно удивился, но возражать не посмел. Они с отцом едут вдвоем. Немыслимо! Один Всеотец не может путешествовать без слуг, это опасно и неудобно.

Синее марево окутало неподвижные тела, разделяя на сотни тысяч мелких частичек. Приятного в этом было мало, но нормальная телепортация без Радужного моста невозможна. Асгард остался далеко позади.

Сколько Локи себя помнил, Ванахейм был пределом его мечтаний. В детстве поездка туда являлась наивысшей наградой и, как и все хорошее, предметом шантажа. «Если будете достойно себя вести — поедете со мной» — в детстве всегда существовало это жуткое «если», которое могло в момент изничтожить любые мечты и надежды. Мало того, что поход на ярмарку надо было заслужить «деяниями, достойными сына Одина», так еще и на самой ярмарке приходилось сдерживаться и вести себя пристойно. В противном случае их просто отправляли обратно в Асгард, причем всегда вдвоем, даже если запреты нарушал кто-то один. Но, стоило отдать должное, такое случалось редко: на ярмарке отец был именно отцом, а не царем и терпел их выходки до последнего. Он на время забывал о своей постоянной занятости. Если же ему требовалось отлучиться по делам, то детей сопровождал кто-то из доверенных лиц. Гулять с доверенными лицами было намного приятнее: они не следили за каждым шагом и не требовали беспрекословного соблюдения всех правил.

Они ездили большой толпой, проводили около пяти ночей в праздности и удовольствии, а потом возвращались во дворец, в серые, унылые будни, заполненные учебой и тренировками.