Локация «Берег»

— Когда поймешь, тогда повзрослеешь, — непонятно заметил Миронов. — А в 1940 году Зильбера арестовали в третий раз. Он не хотел работать над бактериологическим оружием. Ученый, понимаешь ли, пацифист до мозга костей, такой же идеалист, как твой отец. Интересно, все врачи такие?

— Врач не может не быть пацифистом. Он спасает жизни.

— Да-да, это в природе людей врачующих. Вот тогда-то в лагере он и занялся исследованием происхождения раковых опухолей. Заключенные ему для опытов ловили мышей и крыс. Зильбер утверждал, что опухоли имеют вирусную природу, но вирус — это лишь пусковой механизм. Далее она развивается уже по другим законам. В 1944 году Зильбера освободили. Письмо Сталину подписал в том числе и Николай Бурденко. Кстати, узнав о злоключениях Зильбера, Сталин извинился перед ним и ученый получил Сталинскую премию и продолжает работать.

— Ему от этого легче? — скептически скривился Александр.

Миронов разлил чай по стаканам в подстаканниках. Выглядел он озабоченным, поглядывал на часы.

— Это сложно объяснить тебе, гражданину Швейцарии, но таких судеб, как у Зильбера довольно много. Вместе с Зильбером были арестованы Захаров и Барыкин. Их тоже обвинили во вредительстве. Владимира Барыкина расстреляли в апреле 1939 года. Захаров сошел с ума и умер в тюремной больнице. Только что это меняет?

— Для кого? — осторожно уточнил Кедров. Ему не слишком нравилось то русло, в которое направилась беседа.

— Правильный вопрос. Для тех, кто служит своей стране, пусть нынешний режим не всегда справедлив к таким людям. Это не отменяет ни присяги, ни патриотизма. Любой режим продиктован большинству меньшинством. А страна, родина, она как дитя без матери. Вроде и отец родной имеется, а все равно, ребенок без матери сирота.

— Отец в вашем аллегорическом сравнении — это и есть режим?

— Режим, власть… — согласился Миронов, поджав губы. Он услышал звонок в дверь и пошел открывать. — Я тебя заждался! — сказал он кому-то в прихожей.

Кедров вытянул шею, пытаясь увидеть в дверном кухонном проеме пришедшего. К его удивлению это был не кто иной как Георгий Бурцев.

— Георгий Иванович, вы здесь, в Москве? — опешил Александр.

— Здравствуй! — кивнул Бурцев. — Как видишь, приехал по неотложным делам. — Они с Мироновым переглянулись. — И это неотложное дело — ты.

Александр молчал. Он все эти дни чувствовал — что-то должно произойти, но не понимал, что именно. Появление Бурцева в столице Союза уже само по себе было неординарным событием. Кедров считал Георгия Ивановича таким же белоэмигрантом как и отца, а, стало быть, предполагал, что дорога в СССР ему заказана. И тем не менее он тут.

— Сперва я хотел бы тебя попросить дать слово, что наш сегодняшний разговор при любом исходе останется между нами, — Бурцев принял от Миронова стакан в подстаканнике и отпил, обжегшись. Отставил стакан.

Дмитрий Кириллович вдруг вышел с кухни, оставив их наедине.

— Зная тебя и твое происхождение, не сомневаюсь, что слово своё ты сдержишь.

— Хорошо. Даю слово, — пожал плечами Александр.

— Дело в том, что ты нам интересен. Ты — великолепно учишься, увлекаешься перспективным направлением науки и собираешься связать с ним свою будущую карьеру. Не так ли?

— Кому «вам»? — тихо спросил он, уже догадываясь. — России?

— России, — согласился с такой формулировкой Бурцев. — В частности, нашей разведке, для которой ты смог бы стать при определенном старании, ценным кадром.

— Постойте, — Александр провел рукой по лицу, по ставшему влажным лбу. — А то, что вы приезжали в Бизерту, это… Вы же приятель отца. Он…

— Спросишь у него самого. И если он сочтет нужным… — Бурцев снова принялся за чай, будто только что не предложил своему собеседнику работать на разведку.

— Я должен дать ответ? — сорвавшимся, осипшим голосом произнес Кедров.

— Тебя никто не торопит, — Бурцев постучал чайной ложкой по стенкам стаканам. — Но если ты решишься дать согласие, то с этим не стоит затягивать. Пока ты здесь, у нас есть возможность провести с тобой некую подготовительную работу.

— Вы станете учить меня стрелять? — нервно усмехнулся Александр.

— Это не первостепенное в твоем обучении. Ты — будущий врач-вирусолог, а не военный. Нам интересно будет все, связанное с твоей профессией, с научными открытиями, разработками и так далее.

— Бактериологическое оружие? — Кедров вспомнил недавний разговор с Мироновым насчет того, что Зильбер отказался заниматься именно этой проблемой и его посадили за отказ. Неспроста Миронов проводил с ним лекции о репрессиях в отношении ученых-вирусологов. Намекал, что будет в случает отказа сотрудничать?

— Любые темы, связанные с микробиологией.

«Но что они мне могут сделать? Я — гражданин Швейцарии. Мой арест — это международный скандал. Даже если обнародуют, что я из семьи белоэмигранта… — подумал Александр и тут же одернул себя: — Миронов — отец Лёли. Бурцев — друг семьи. Он вообще-то рискует, открываясь мне сейчас…