Лобановский

В действительности же Лобановский и Ахалкаци и в мыслях не держали претендовать на первенство в руководстве сборной. Они постоянно были готовы ответить на любой вопрос Бескова о своих игроках, высказать своё мнение по любым моментам, имевшим отношение к тренировочному процессу и выбору тактических вариантов на конкретный матч. Такого, чтобы Лобановский и Ахалкаци работали в лагере сборной каждый со своими футболистами, не считаясь с коллегами, не было.

Если Бесков потерял управление командой или же решил для себя — в силу каких-либо причин эмоционального толка — отстраниться от руководства сборной, то это его вина и ничья больше, потому что это его решение, никем ему не навязанное. Как никем не навязано было и его решение о привлечении в сборную Лобановского и Ахалкаци. Эмоции Бескова, по свидетельству Ошемкова, на каком-то отрезке времени в Испании «поплывшего», были, возможно, вызваны тем, что он наконец понял, насколько ошибочным было это решение: как же так, он допустил в святая святых своей тренерской кухни двух совершенно посторонних для него коллег, ставших нежелательными, в общем-то, свидетелями его рабочих частностей, приёмов, задумок, оплошностей!.. Бесков вдруг представил, что он — под мощным микроскопом, и микроскоп этот он собственноручно вручил Лобановскому и Ахалкаци.

После чемпионата мира заговорили о якобы полученном перед игрой с Польшей указании из Москвы: ни в коем случае не играть жёстко. Потому, дескать, и деликатничали в Барселоне. Слухи аргументировались политическими мотивами. Достаточно вспомнить, что происходило в начале 80-х в Польше и какими были в то время советско-польские отношения, в обострении не нуждавшиеся. Лобановский называл эти слухи «ерундой». На установке прозвучала лишь одна просьба на эту тему, вполне естественная для любого матча: не отвечать на грубость грубостью. Сборная собиралась выйти в полуфинал (турнирный парадокс: в четвертьфинальной группе советская команда не проиграла ни одной встречи и не пропустила ни одного мяча, но при равных с Польшей показателях — при одном выигрыше и при одной ничьей — дальше из-за худшей разницы забитых и пропущенных голов не прошла) и не хотела терять игроков из-за удалений и предупреждений.

Юрий Гаврилов считает, что тактика на матч с Польшей была выбрана ошибочная. «Нельзя было с поляками играть в шесть защитников! — сказал он в интервью журналисту Алексею Павлюченко для газеты «Спорт день за днём» 28 апреля 2014 года. — Ведь ситуация обязывала играть на победу! Лято, Смолярек и Бонек представляли серьёзную угрозу. Мне кажется, тренеры думали о том, чтобы не пропустить, а забить, мол, на авось получится. Блохин убежит или Шенгелия. Не получилось. Мы атаковали четырьмя футболистами. Этого мало! Лобановский, видимо, посчитал, что крайние защитники Сулаквелидзе и Демьяненко смогут поддерживать атаку. Но покрывать расстояния по 70 метров оказалось не так-то и просто».

За результат на чемпионате мира в Испании, на котором сборная СССР фактически вошла в восьмёрку лучших команд планеты, можно переживать долго, но прежде стоит признать, что команда Польши на тот момент была всё же сильнее советской. Во всяком случае, в матче, решавшем судьбу полуфинальной путёвки, она предстала сбалансированной в атаке и обороне и практически не позволила советским футболистам создать что-то серьёзное у своих ворот.

Прошёл мимо внимания рецензентов и такой исключительно важный момент: после демонстрации в первом тайме матча с Бразилией — матча, с точки зрения турнирной борьбы в группе ничего не решавшего, — высокого уровня физической готовности сборная, можно сказать, начала «сдуваться» и к игре с Польшей подошла в неважном функциональном состоянии. Это обстоятельство автоматически сказалось и на состоянии психологическом. Не был заложен фундамент атлетизма под будущее здание игры. Лобановский, скорее всего, был прав, когда настаивал на проведении в Испании в восьмидневном перерыве между матчами с Шотландией и Бельгией серьёзной тренировочной работы, которая стала бы подводкой к матчам второго этапа. Не стоило забывать, что полякам между играми с Бельгией и СССР календарь предоставил пять дней перерыва, а советской команде — всего два.

В интервью журналисту газеты «Спорт-экспресс» Станиславу Пахомову 3 августа 1996 года (14 лет прошло после Испании!) Бесков сказал, что руководители его «обманули»: «Была договорённость, что эти тренеры в Испанию не поедут. Но с моим мнением не посчитались». Но никаких условий Бесков не ставил, «да и нелогично это было бы, — говорит Вячеслав Колосков, — выиграть отбор с одним тренерским штабом, а в Испанию ехать с другим».