Подле каждого из этих польских вельмож находился французский вельможа, сопровождавший его, чтобы оказать ему честь. Но куда большее восхищение охватило зрителей, когда, наконец, появились сами чрезвычайные посланники, впереди которых ехал сьер де Берлиз, вводитель послов; по правую руку от него находился епископ Вармийский, облаченный в мантию из переливчатого фиолетового шелка, в шляпе, с которой свисала золотая лента, усыпанная алмазами, а по левую — воевода Познанский, облаченный в платье из золотой парчи, украшенной драгоценными камнями; его кривая турецкая сабля, кинжал и стремена были сплошь усыпаны бирюзой, рубинами и алмазами, а лошадь покрыта золототканым чепраком и подкована четырьмя золотыми подковами, прикрепленными достаточно слабо для того, чтобы они могли отвалиться по пути.
Так они пересекли весь город, в то время как народ толпился на улицах, а знатные особы не отходили от окон; королева и король находились на балконе дворца Пале-Кардиналь, чтобы увидеть, как послы будут проезжать мимо. К сожалению, они не получили этого удовольствия, поскольку наступила ночь, а улицы в те времена никак не освещались; впрочем, разочарование испытали обе стороны, так как если король и королева были раздосадованы тем, что им не удалось увидеть послов с их свитой, то послы были ничуть не меньше раздосадованы тем, что те их не увидели; и потому они выражали сильное неудовольствие по поводу того, что им не дали никаких факелов, чтобы освещать это шествие, и, когда г-н де Лианкур, первый дворянин королевских покоев, пришел приветствовать послов, они попросили разрешения королевы явиться на первую аудиенцию таким же порядком, какого они придерживались при въезде в город; эта милость, само собой разумеется, немедленно была им дарована. Все время, пока послы оставались в Париже, они жили в Ванд омском дворце, стоявшем пустым после ссылки его хозяев.
Венчание состоялось 6 ноября 1645 года; епископ Вармийский отслужил обедню, и граф Опалинский, выступая от имени своего повелителя, сочетался браком с принцессой.
Седьмое и 8 ноября были посвящены театральным представлениям и танцам; в первый из этих дней по распоряжению короля были сыграны две комедии, французская и итальянская; играли их в Пале-Рояле, в том самом зале, который построил кардинал Ришелье, желая нанести Анне Австрийской оскорбление постановкой своей трагедии «Мирам».
Вечером следующего дня там же состоялся бал.
Королева, кстати, была весьма расположена к принцессе Марии; она обращалась с ней, как с дочерью, назначила ей приданое в семьсот тысяч экю и на протяжении всего свадебного вечера уступала ей первенство.
Это щедрость королевы тем более обращала на себя внимание, что она, так сказать, служила упреком кардиналу Мазарини, из-за скупости которого, как мы уже упоминали, во время ужина, данного в Фонтенбло польским посланникам, не было подано первого блюда, а после ужина им пришлось выходить из пиршественного зала по неосвещенной галерее.
Принцессу Марию сопровождала к ее августейшему супругу маршальша де Гебриан, которой оказали такую честь в воздаяние за смерть ее мужа, погибшего за два года до этого в Ротвайле.