Любовь в холодном климате

– Вообще-то, это кажется довольно странным, – проговорила тетя Сэди. – Я понятия не имела, что она так сильно привязана к Патриции. А ты знала, Фанни?

– Нервный шок, – объяснил Дэви. – Полагаю, она раньше никогда так близко не сталкивалась со смертью.

– Нет, сталкивалась, – возразила Джесси. – Рейнджер.

– Собаки – не то же самое, что человеческие существа, моя дорогая Джесси.

Но для Рэдлеттов собаки были совершенно тем же самым, даже, пожалуй, чем-то более настоящим, чем люди.

– Давай, расскажи про могилу, – попросила Виктория.

– Ох, да и рассказывать-то особенно нечего, – отмахнулась тетя Сэди. – Просто могила, понимаешь, множество цветов и грязь.

– Они устлали ее вереском, – сказал Дэви, – из Крейгсайда. Бедная Патриция, она так любила Шотландию.

– А где ее похоронили?

– На кладбище, конечно, в Силкине, под гигантской секвойей, если тебе это о чем-то говорит. Между прочим, на нее открывается вид прямо из спальни Малыша.

Джесси заговорила быстро и серьезно:

– Обещайте похоронить меня здесь, что бы ни случилось, обещаете? Есть место, где мне хотелось бы лежать, я отмечаю его каждый раз, как иду в церковь. Это по соседству с той старой леди, которой было почти сто лет.

– Это не наша часть церковного кладбища – очень далеко от дедушки.

– Да, но я хочу именно туда. Я однажды видела там маленького мертвого мышонка. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не забудьте.

– Ты выйдешь за какого-нибудь проходимца и уедешь жить к антиподам, – заявил, появляясь в дверях, дядя Мэттью. – Отпустили этого негодяя, сказали, нет улик. Какие, к чертям, улики, достаточно только взглянуть на его рожу, чтобы понять, кто это сделал. Полдня прошло даром, мы с адмиралом собираемся сложить с себя обязанности.

– Тогда привезите меня обратно замаринованной, – не унималась Джесси. – Я заплачý, клянусь, что заплачý. Пожалуйста, па, ты должен.

– Запиши это, – предложил дядя Мэттью, протягивая ей лист бумаги и авторучку. – Если такие вещи не записывать, они забываются. И я хотел бы задаток в десять шиллингов.

– Можешь взять его из моего подарка ко дню рождения, – кивнула Джесси, сосредоточенно царапая бумагу. – Я сделала карту, как в «Острове сокровищ». Видите?

– Да, спасибо, все совершенно ясно, – сказал дядя Мэттью. Он подошел к стене, достал из кармана ключ от всех замко́в, открыл сейф и положил в него листок бумаги. Каждая комната в Алконли была снабжена такими встроенными в стену сейфами, чье содержимое удивило бы и опечалило дерзкого взломщика. Драгоценности тети Сэди, в которых было несколько очень хороших камней, там никогда не хранились, а валялись, поблескивая, по всему дому и саду, в любом месте, где она могла их снять и забыть опять надеть: на раковине умывальника в нижнем этаже, у цветочной клумбы, которую она пропалывала, – или бывали отправлены в стирку вместе с подвязками, которые они скрепляли. Крупные же украшения, предназначенные для вечеринок, хранились в банке. Дядя Мэттью сам не носил драгоценностей и презирал всех мужчин, которые это делали. (Принадлежавшие Малышу кольцо с печаткой и жемчужная вечерняя цепочка для часов служили серьезным поводом для дядиного зубовного скрежета.) Его часы представляли собой большой, громко тикающий предмет из орудийной стали, сверяемый дважды в день по Гринвичскому среднему времени, которое показывал хронометр в кабинете, и убегали, по его словам, на три секунды в неделю. Часы крепились к кольцу для ключей на его молескиновом жилете простым кожаным шнурком для ботинок, на котором тетя Сэди часто завязывала мужу узелки на память.

Сейфы тем не менее были полны сокровищ, если не ценностей, ибо сокровища дяди Мэттью являлись предметами эзотерического значения, понятного только посвященным. Среди них были: камень, добытый в поместье, в котором якобы две тысячи лет томилась в заточении живая жаба; первый башмачок Линды; скелет мыши, извергнутый совой; крохотное ружье для стрельбы по мясным мухам; волосы всех его детей, сплетенные в браслет; силуэт тети Сэди, вырезанный на ярмарке; резной орех; корабль в бутылке – в общем, странная смесь сентиментальности, естествознания и просто мелких вещиц, что время от времени поражали его воображение.

– Идем скорее, посмотрим! – воскликнули Джесси и Виктория, устремляясь к дверце в стене. Когда сейфы открывались, всегда возникало большое волнение, потому что это случалось очень редко и заглянуть туда считалось большой удачей.

– О! Мой миленький осколок шрапнели! Можно мне взять?

– Нет, нельзя. Он когда-то целую неделю пробыл у меня в паху.

– Кстати, о смерти, – произнес Дэви. – Величайшей медицинской тайной нашего времени должен быть тот факт, что дорогой Мэттью до сих пор с нами.

– Это лишний раз показывает, – сказала тетя Сэди, – что ничто не имеет никакого значения, так зачем прилагать столько усилий, чтобы остаться в живых?

– О, но эти усилия доставляют огромное удовольствие, – ответил Дэви, и на сей раз он говорил чистую правду.

13