Любовь в холодном климате

Примерно через две недели после похорон Патриции, как-то после ланча дядя Мэттью стоял снаружи у входной двери с часами в руке, свирепо хмурясь и скрежеща зубами, в ожидании величайшего в году удовольствия – одурманивания голавлей. Специалист по этому делу должен был прибыть в половине третьего.

– Двадцать три с четвертью минуты третьего, – с яростью произнес дядя Мэттью. – Ровно через шесть минут и три четверти мерзавец опоздает.

Если люди не приходили на встречу с ним задолго до назначенного срока, дядя всегда считал их опоздавшими. Где-то за полчаса он начинал ерзать от нетерпения и тратил таким образом столько времени, сколько тратят люди, не имеющие к времени никакого уважения, и к тому же вгоняя себя в совершенно отвратительное настроение.

Одним из самых дорогих сердцу дяди Мэттью владений была речка, протекавшая через долину ниже усадьбы, где водилась форель. Он прекрасно умел ловить ее на муху, и не было для него большего счастья во время и вне рыболовного сезона, чем бродить по ручью в болотных сапогах и изобретать замечательные усовершенствования. Это была сбывшаяся мечта мальчишки. Он строил запруды, копал водосливы, среза́л водоросли и подравнивал берега, стрелял цапель, охотился на выдр и каждый год пополнял запасы молодой форели. Однако же его сильно огорчала сорная рыба, особенно голавль, который поедал не только самих молодых форелек, но также и их корм и доставлял дяде большие неприятности. И вот однажды в каком-то журнале он наткнулся на рекламное объявление: «Пригласите специалиста по одурманиванию голавлей».

Рэдлетты шутили, что их отец не учился читать, но на самом деле он умел читать совсем неплохо, если только его увлекал предмет чтения, и доказательством служит то, что он самостоятельно нашел этого охотника на голавлей. Дядя тотчас же сел и написал ему. Правда, пришлось некоторое время попыхтеть над почтовой бумагой и переписать письмо несколько раз, как и всегда, пока он наконец не запечатал его и не наклеил марку.

– Этот парень просит вложить в письмо надписанный конверт с маркой, но я думаю, что не стану ему потакать, пусть соглашается или проваливает ко всем чертям.

Тот согласился, приехал, прошелся вдоль реки и рассеял по ее водам какие-то волшебные семена, которые вскоре принесли волшебные плоды, ибо на поверхность, колыхаясь, задыхаясь, млея, обмирая, полностью и несомненно одурманенные, всплыли сотни и сотни голавлей. Все мужское население деревни, заранее предупрежденное и вооруженное граблями и сачками для рыбы, накинулось на голавлей. Были наполнены несколько тачек, а их содержимое нашло применение в виде садового удобрения или начинки для пирогов, в соответствии со вкусом.

С тех пор одурманивание голавлей стало в Алконли ежегодным событием: умелец появлялся регулярно, с первыми подснежниками, и наблюдать его за его работой было удовольствием, которое никогда не приедалось. И вот все мы собрались в ожидании, причем дядя Мэттью расхаживал взад-вперед перед парадной дверью снаружи, а все остальные по причине жгучего холода делали то же самое внутри, то и дело выглядывая из окна, тогда как все мужчины поместья толпились внизу, на берегу реки. Никто, даже тетя Сэди, не хотел упустить момент одурманивания. Исключением был только Дэви, который удалился в свою комнату со словами:

– Это безумие не для меня, знаете ли, и, уж конечно, не в такую погоду.

Но вот послышался шум автомобиля – скрип колес, низкий, густой звук рожка, – и дядя Мэттью, бросив последний взгляд на часы, уже начал убирать их в карман, когда на подъездной дорожке появился вовсе не маленький «стандарт» грозы голавлей, а громадный черный «даймлер» лорда и леди Монтдор. Вот это была действительно сенсация! Гости в Алконли наведывались нечасто. Всякий, кто опрометчиво проделал бы этот эксперимент, не увидел бы ни единого признака тети Сэди и детей, хотя сам дядя Мэттью стоял бы у окна, на виду, весьма неприветливо сверля взглядом приехавших, которым в это время сообщалось бы, что хозяев нет дома. Соседи давно оставили подобные попытки как безнадежные. Более того, Монтдоры, которые считали себя королем и королевой данной местности, никогда сами в гости не ездили, а ожидали, что люди будут приезжать к ним, так что с какой стороны ни посмотри – это выглядело весьма диковинно. Я совершенно уверена, что, если бы кто-то другой нарушил счастливое предвкушение послеполуденного одурманивания голавлей, дядя Мэттью зарычал бы на них, а возможно, даже запустил бы в них камнем. Однако когда он увидел, кто приехал, то на миг застыл в остолбенении, а потом бросился вперед – открывать дверцу машины, подобно сквайру старых времен, подскакивавшему к стремени своего сеньора.