Любовь с первой строчки (СИ)

Я хорошо помнила, как когда-то, во времена тотального атеизма и отсутствия религиозной литературы, взяла в библиотеке "Юмористическое евангелие" незнакомого западного автора. Стала читать. И чем дальше читала, тем большее беспокойство непонятного характера беспричинно овладевало мной, словно я, переступая через себя, творила тайное беззаконие. Я стала плохо себя чувствовать, появились головная боль и сердцебиение. Дойдя до сцены распятия, я захлопнула книгу, осознав, что не могу долее читать эту ересь, весь организм мой противился и бунтовал. Пришлось отнести Юмористическое Евангелие обратно в библиотеку, и как только избавилась от книги, - сразу вздохнула с облегчением.

Еще нечто похожее случилось со мной, когда я купила в магазине "Старая Книга" Лермонтовского "Демона" с репродукциями Врубеля. Прочитав эту небольшую книжонку, я тут же забыла про нее, но вскоре со мной началось твориться нечто непонятное. Без причины стали пропадать вещи, дня не проходило, чтоб я что-нибудь не потеряла, не забыла, не разбила или не попала б в нелепую историю. Однажды, когда муж был в отъезде, обнаружилась пропажа ключей от квартиры, они не потерялись, (не могла же я, заперев дверь, выбросить их) но странным образом исчезли. Искала везде где могла, сумочку наизнанку вывернула. Дверь пришлось взламывать, замки менять, а спустя два дня, когда страсти улеглись, - ключи, о которых я уже забыла, нашлись сами по себе. И еще несколько случаев в том же духе. Я измучилась, измоталась.. Не знаю, что мне подсказало, но "Демона" я оставила в трамвае, "нечаянно забыла".

Подарок моего писателя я бережно уложила в сумочку. Включила зажигание, печку, и теперь моей задачей было отвезти супружескую чету в Металлострой. По дороге мы с Ниной болтали о разных женских глупостях, что в голову придет. Неожиданно она задает вопрос:

- Аня, ты читала Виктора Конецкого?

- Нет. - отвечаю я невозмутимо, - Морские рассказы Конецкого с удовольствием читает мой муж. Даже книгу купил. А вы, Нина, любите морские рассказы?

Михаил Михайлович резко переводит разговор на только что вышедшую книгу мемуаров одного знакомого.

- Сколько же в этих воспоминаниях неправды! Мемуары всегда должны быть правдивы!

Мне весело:

- Нина, а вы не хотели бы написать воспоминания под названием "Моя жизнь с Чулаки"? Очень правдивые воспоминания?!

- Нет, - ответила Нина. - Но вот ты, Аня, взяла бы и написала.

Возле парадной я спросила Нину, могу ли я поблагодарить моего писателя и поцеловать его в щеку. Она великодушно разрешила.

- Спасибо за праздник.

Наши взгляды пересекаются: мой -- снизу вверх, взгляд-надежда, взгляд- восторг, взгляд -- любовь-которую-не-скрыть; и его -- сверху вниз, взгляд-неразгаданная-бездна, взгляд -- холодная, туманная даль за толстыми стеклами очков.

- Не гоняй, езди осторожно.

Дома, в тишине, первым делом открываю титульный лист новой книги и читаю: "Анечке, с пожеланием перечитать через 10 лет. М Чулаки"

Глава 14.

Ноябрь, декабрь 2001

Стационар в Ц З.

Есть множество бюрократических учреждений в которых существует негласное правило: брать посетителей-просителей измором, авось "походют-походют да и отсеются". Именно таким оказался Глазной Центр в Купчино. Всю осень Михаил Михайлович добросовестно проходил консультации специалистов, аппаратное обследование, сдавал и пересдавал анализы. Начиная с сентября мы усердно посещали поликлинику Творческих союзов и пресловутый Центр Зрения, где до вечера застревали в его скучных, пластиковых недрах. Наконец, в ноябрьский, по-зимнему морозный, но солнечный день, - я привезла писателя в Купчино в "боевой готовности": с полной папкой бумаг и раздутым, заполненным вещами, портфелем. Оставалась мелочь: взять направление и ложиться в стационар, который находился здесь же, на верхних этажах. Один кабинет, другой, третий, и Чулаки с недоумением сообщает:

- Отправляют домой. Не хватает нескольких справок.

Из Купчино снова едем на Невский в поликлинику Творческих Союзов. Опять хождение по кабинетам, с этажа первого, на этаж третий, и снова вниз. Удивляюсь терпению Михаила Михайловича, удивляюсь врачам, которые упорно продолжают безжалостно гонять немолодого, не вполне здорового и плохо видящего писателя. Наконец специалисты пройдены, осталось дождаться результатов анализов и расшифровки ЭКГ.

- Придется приехать сюда еще дней через пять.

Чулаки как всегда безэмоционален и невозмутим.

Я, напротив, с горячностью негодую.

- Зачем?! Сколько можно! Давно сдавали анализы?

- Шесть дней назад. Но врач сказал, что получить результат можно через 10 дней.

Я настаиваю: следует проверить сейчас! Еще прошу подняться к кардиологу за расшифровкой. Михаил Михайлович колеблется: "Но врач же сказал.." Продолжаю упорствовать, и минут через пятнадцать мы садимся в машину довольные, веселые и охваченные новым чувством единства, ощущением, что вместе мы можем все: у него есть ум и авторитет, а у меня энергия и напор, - и потому нет для нас ни препятствий, ни проблем.