Любопытное приключение

МАРК ТВЭН Любопытное приключеніе

Вотъ, насколько я помню, исторія, которую разсказалъ мн маіоръ:

Зимой 1862-63 г. я состоялъ комендантомъ форта Трембуль въ Новомъ Лондон, въ Коннектикут. Быть можетъ, наша тамошняя жизнь не такъ оживлена, какъ во «фронт», но по своему оживлена достаточно. Мозгъ нашъ не подвергается опасности сростись отъ недостатка движенія. Вся атмосфера Свера была насквозь пропитана таинственными слухами: говорили, что повсюду разсяно множество непокорныхъ шпіоновъ, что готовятся взорвать наши крпости, сжечь наши гостинницы, натаскать зараженныхъ одеждъ въ наши города и т. п. Вы это помните. Все это заставляло насъ держаться на-сторож и стряхнуть съ себя традиціонную скуку гарнизонной жизни. Кром всего этого, у насъ былъ пунктъ рекрутскаго набора, другими словами, это значитъ, что мы ни одной минуты не могли дремать, звать или дурачиться. И что же? Несмотря на всю нашу бдительность, 50 % рекрутовъ сбгало и въ ту же ночь ускользало отъ насъ. У нихъ было столько денегъ, что рекрутъ могъ заплатить часовому триста, четыреста долларовъ за позволеніе сбжать и у него еще оставалось цлое состояніе, достаточное для обезпеченія бднаго человка. Да, повторяю, намъ дремать было некогда!

Однажды я сидлъ дома одинъ за какой-то перепиской. Въ комнату вошелъ блдный, оборванный мальчикъ лтъ четырнадцати, пятнадцати. Онъ красиво поклонился и спросилъ:

— Здсь, кажется, принимаютъ рекрутовъ?

— Да.

— Не будете ли вы добры записать меня, сэръ?

— Боже мой! Нтъ. Ты слишкомъ молодъ, мой мальчикъ, и слишкомъ малъ ростомъ.

Лицо его выразило разочарованіе, быстро перешедшее въ глубокое отчаяніе. Онъ медленно повернулся назадъ, какъ бы собираясь уйти, поколебался съ минуту, затмъ опять повернулся ко мн и сказалъ голосомъ, проникавшимъ мн до самаго сердца:

— У меня нтъ дома, нтъ ни одного друга на свт… Если бы вы могли принять меня!

Но это была совершенно невозможная вещь, что я и повторилъ ему, насколько могъ мягче. Затмъ я предложилъ ему ссть къ печк погрться и прибавилъ:

— Теб сейчасъ дадутъ пость. Ты голоденъ?

Онъ не отвтилъ, да этого и не было нужно: благодарность, выражавшаяся въ его большихъ мягкихъ глазахъ, была краснорчиве всякихъ словъ. Онъ слъ къ печк, а я продолжалъ писать. Взглянувъ на него мелькомъ, я заттилъ, что его поношенное платье и башмаки были, однако, хорошаго покроя и изъ хорошаго матеріала. Этотъ фактъ стоило принять къ свднію. Я замтилъ также, что голосъ у него былъ тихій и мелодичный, глаза глубокіе и печальные, манеры и обращеніе джентльмэна. Бдняжка былъ сильно смущенъ. Въ результат я оказался заинтересованнымъ.

Тмъ не мене я скоро углубился въ работу и забылъ про мальчика. Я не знаю, сколько времени это длилось, но, наконецъ, я случайно поднялъ глаза отъ бумаги. Мальчикъ сидлъ ко мн спиной, но лицо его было повернуто такимъ образомъ, что мн была видна одна щека и по этой щек струились тихія слезы.

«Ахъ, Господи, — подумалъ я, — я и забылъ, что бдный мальчикъ голоденъ! — затмъ постарался исправить свое жестокосердіе слдующими словами:

— Подожди, мой мальчикъ, ты будешь обдать со мной. Я сегодня одинъ.

Онъ снова бросилъ на меня благодарный взглядъ. Свтлое выраженіе озарило его лицо. Передъ обдомъ онъ стоялъ за спинкой своего стула до тхъ поръ, пока я не слъ; тогда слъ и онъ. Я было взялся за ножикъ и вилку, но продержалъ ихъ нсколько времени въ бездйствіи, такъ какъ мальчикъ наклонилъ голову и прочелъ про себя молитву. Тысяча святыхъ воспоминаній дтства поднялась въ моей душ; я съ грустью подумалъ, какъ далекъ я былъ отъ религіи, отъ ея цлебнаго дйствія на огорченные умы, отъ ея утшеній, ея поддержки, ея опоры!