— Какие же? Других способов нет! Убить ее? Нет, не смогу… Я даже естественной смерти не могу ей желать, ибо люблю ее. Ненавижу и люблю! Что еще? Даже если уехать куда-нибудь в Южную Америку, в непролазные дебри Амазонии, где свирепствует жестокая лихорадка…
— А что, неплохой выход! — подхватывал Илья Лаврентьевич. — Хотя вовсе не обязательно в непролазные дебри, где лихорадка. В мире есть много куда более приличных мест, хотя и не менее удаленных! Да вот, пожалте, — поезжайте в Казань, у меня там шурин живет. Уж в Казани вы ни за что свою Евдокию Кирилловну не встретите…
— Нет! — отрывисто возражал Андрей. — Она и там может появиться.
— Господи, да каким же образом? Она ведь салонная барышня, утонченное существо, ей дорога в столицу, в Париж…
— Вы забываете, дорогой Илья Лаврентьевич, что Дуся — актриса. В Казани она вполне может появиться с летними гастролями. Да опять же, не в том дело! Вот, возьмите, например, это солнце… или луну!
— Очень хорошо, возьмем луну, — покорно соглашался Самойленко.
— Или ветер, что сегодня гуляет в нашем саду… Все одно. Что в этой части земли, что в другой… Можно уехать на другой конец света, где бананы и пальмы, но рано или поздно в лицо дунет тот же ветер, которым дышала она, над головой будет плыть луна, на которую в данный момент, быть может, смотрит она… Везде точки соприкосновения, везде ее присутствие!
— Да это поэзия!
— А я и есть поэт. Написал множество стихотворений в ее честь…
— Послушайте, голубчик, давайте еще что-нибудь придумаем, чтобы без ветра и без луны…
Они говорили много, долго и горячо, и в конце концов Андрей сам стал искать способ избавиться от наваждения, столь долго его терзавшего.
— Можно ли уйти, не уходя? — однажды сказал он Самойленко. — Можно. Нужна другая жизнь… Совсем, совсем другая! С другими людьми.
— Вот именно! — радостно согласился Илья Лаврентьевич. — Вам надо жениться на какой-нибудь милой девушке…
Андрей нахмурился — такая идея еще не приходила ему в голову. И в первый момент она показалась ему невозможной и даже невыносимой, но потом он как будто смирился с ней и даже нашел в ней какую-то прелесть.
— Пожалуй, действительно надо жениться. Я бы любил ее… Правда, связанный священными узами брака, я бы непременно любил свою жену! И профессию надо избрать какую-нибудь такую, чтобы нельзя мне было смотреть на других женщин, чтобы вспоминать о Дусе было преступлением…
Таких профессий Илья Лаврентьевич не знал, но, глядя на вдохновенное лицо своего молодого друга, понял, что у того есть некий план.