Люблю и ненавижу

— Хороши друзья. Знаешь хоть их?

— В том-то и дело, что нет. В Наро-Фоминск с собой взяли.

— В какой Наро-Фоминск? — покосился удивленно парень. — Эта дорога на Кострому.

— Ну, врали, значит. Завезли, избили и выбросили. Ограбили в придачу.

— Ты хоть знаешь, какой километр от Ярославля?

— Какой?

— Восемьдесят третий.

— Далеко увезли, подонки.

— А ты кто, если не секрет?

— Журналист.

Шофер оглядел Петрова повнимательней. Не сбрасывая скорости, снял с себя телогрейку, подал Петрову:

— Накинь. Смотри, дрожишь весь…

— Спасибо.

Вскоре Петров пригрелся, его сморило, и он задремал. Очнулся — шофер толкает в бок.

— Слышь, друг. Приехали. Куда тебя везти-то?

Петров огляделся: начинались пригородные застройки Ярославля. Светало. Дождь кончился. Петров назвал адрес. Он помнил его наизусть, столько из-за него пришлось натерпеться. Никогда в жизни не думал, что придется воспользоваться им. Но куда денешься в таком виде? Не в гостиницу же ехать?

— Ну, вот и твой дом. Счастливо! — пожелал шофер. — Смотри, журналист, с нашими ребятами осторожней. Могут и на тот свет отправить.

— Спасибо тебе! Не знаю, как тебя зовут…

— Николай.

— Спасибо, Николай! Будь здоров! Красивой тебе невесты!

Петров сразу нашел нужный подъезд, как будто бывал здесь миллион раз. А между тем не был ни разу. Второй этаж. Квартира сорок. Нажал на звонок. Больше всего боялся, как бы не увидели соседи. И еще об одном молил — чтобы Наталья была одна. Впрочем, даже если не одна, другого выхода не было. Петров еще раз нажал на кнопку. Наконец за дверью послышалось движение. «Дома», — облегченно вздохнул Петров.

— Дмитрий, ты? Я же сказала — не приходи, не пущу.

Петров молчал. Не знал, как начать.

— Кто там? — насторожилась Наталья (голос ее он сразу узнал). — Дмитрий, ты?

— Это я, Петров. — А что еще он мог сказать?

— Какой Петров? — несколько испуганно спросила Наталья.

— Петров. Владик. Ну, помнишь? Журналист из Москвы.

Наталья щелкнула замком, открыла дверь.

— Ой! — вскрикнула она и тут же в страхе захлопнула дверь. Он успел подставить ногу.

— Это я, Петров… — прошептал он. — Не узнала? Не бойся, это я, Владик…

Она с осторожностью снова приоткрыла дверь:

— Ты-ы? Откуда? Что с тобой?! Ты весь в крови…

Петров шагнул через порог.

— Ой, что же я? Проходи, проходи… Ничего не пойму… Откуда ты? Что с тобой?

Перед входной дверью висело большое настенное зеркало, и вот тут, взглянув на себя, Петров действительно ужаснулся. Лицо в ссадинах, в кровоподтеках, а самый страх оттого, что все это вперемешку с грязью. Замшевый пиджак и описать невозможно — задубевший кусок глины. Джинсы порваны, изваляны в грязи так, что стоят колом. И — один ботинок. Вторая нога — просто в носке. Носок — чистая земля, мало этого — порван, из дыры безобразно торчит большой палец.

— Ты одна? — спросил Петров.

— Да, — кивнула она. Он не узнавал ее: тогда, в первую их встречу, она была строгая, серьезная, неприступная; а тут стояла перед ним испуганная, с растрепанными волосами, в примятом домашнем халате домашняя женщина. Он опустился на стул — благо он стоял рядом.

— Откуда ты? Что с тобой? — в который раз повторила Наталья.

Петров откинул голову назад, закрыл глаза.

— Дмитрий — это кто? — спросил он, не открывая глаз.

— Это мой муж. Я рассказывала тебе. Мы разошлись, а теперь он ходит, умоляет…

— Он, кажется, военный у тебя?

— Да. Но при чем тут он? Ты раздевайся, Владик. Снимай с себя все. Я сейчас…

Она бросилась в ванную, включила кран, чем-то загремела, зазвенела… Петров почувствовал: так хочется заплакать.

Вернулась она быстро.

— Ну, что ты? Раздевайся… Я пустила горячую воду… Что случилось, Владик?

— Как видишь, избили, — усмехнулся он.

— За что?! Как ты вообще оказался в Ярославле?

— Приехал в командировку.

— И не объявился?

— Вот — объявился.

— Ладно, ладно, все разговоры потом… — торопливо заговорила Наталья. — Ты идти можешь?

— Конечно. — Он открыл глаза. — Что, Наталья, не узнала меня?

— Ой, не узнала! Честное слово — как увидела, испугалась!

Он снова усмехнулся. Наклонился, расшнуровал ботинок.

— А второй где? — спросила Наталья.

— Там, — вяло махнул рукой Петров. — Далеко. Покоится на ярославском поле сражения.

— Ну ладно, ладно, — остановила его юмор Наталья. — Пойдем.

Оставляя на полу следы, Петров пошлепал в мокрых носках за Натальей.

— Вот мыло, мочалка. Полотенце. Все понял?

Он кивнул: да. На слова, казалось, не было сил.

— Халат можешь вот этот накинуть. Ну, счастливо. Одежду брось вот сюда, в угол. Я потом займусь ею…

Наконец дверь за ним закрылась. Он сбрасывал с себя одежду, как сбрасывает шкуру змея, — буквально сдирал ее.

Потом шагнул в ванную, в крутую горячую воду, окунулся с головой. И не стерпел резкой боли — вскрикнул невольно, застонал.

— Ты что? Что ты? — насторожилась за дверью Наталья.

— Ничего, ничего… нормально… — поморщился он.

Кожу на лице саднило так, что Петров с трудом сдерживал себя, чтобы не вскрикнуть. По возможности старался меньше мочить лицо. Но как можно не мочить его? Все равно голову надо мыть, голову-то, может, в первую очередь…

Он взял себя в руки — и плюнул на боль. И забыл о ней.