Любимый грешник

Неужели он уже получил все, что хотел? И теперь все закончилось?

Судя по тому, что говорила Дония, ставить точку явно было рановато, но Эйслинн не могла думать ни о чем другом, кроме пробелов в памяти. Она хотела знать — нет, ей необходимо было знать, — что там еще произошло. Только об этом она и думала, переходя из класса в класс.

В середине дня она сдалась и вышла на улицу через главный вход, не заботясь о том, кто мог это увидеть.

Эйслинн спускалась по ступенькам, когда заметила его: Кинан стоял на другой стороне улицы и смотрел на нее. Он так улыбался, словно был безумно рад ее видеть.

Он мне скажет. Я спрошу, и он все мне расскажет. Он должен . Она почти бегом бросилась к нему, уворачиваясь от проезжающих по улице машин. Она даже не осознавала, что он невидим, пока он не спросил:

— Значит, ты действительно видишь меня?

— Я… — Эйслинн запнулась. Слова, которые она собиралась сказать, чтобы получить такие необходимые ей ответы, застряли в горле.

— Смертные не видят меня, пока я сам этого не захочу.

Кинан говорил спокойно, будто они обсуждали домашнее задание, а совсем не то, из-за чего ее могли убить.

— Ты видишь меня, а они, — он указал на парочку, выгуливающую собаку, — нет.

— Вижу, — прошептала Эйслинн. — Я всегда видела фейри.

В этот раз сказать этому ему было намного сложнее. Фейри пугали ее с тех пор, как она себя помнит. Но никто из них не пугал ее так, как Кинан. Он был королем всех тех жутких созданий, которых она избегала всю свою жизнь.

— Пройдемся? — Предложил он, хотя они и так шли по улице.

Кинан преобразился в то, что теперь Эйслинн называла его обычной «иллюзией» — медное мерцание его волос потускнело, утих шелест ветра в ветвях деревьев. Она молча шла рядом с ним, раздумывая над тем, как ей спросить о том, что ее интересовало.

Они только-только миновали парк, как она повернулась к нему и выпалила:

— А ты?… А мы?… Секс, я имею в виду…

Он понизил голос, будто собирался посвятить ее в самую страшную тайну:

— Нет. Я отвел тебя домой, проследил, как ты вошла в дверь, и все. Когда закончился праздник, и все ушли, мы остались одни…

Эйслинн вздрогнула.

— Твое слово, — потребовала она, надеясь, что он не настолько жесток, чтобы солгать. — Мне нужно знать. Пожалуйста!

Он успокаивающе улыбнулся ей, и Эйслинн почувствовала аромат диких роз, свежескошенного сена и лесных костров — того, чего она никогда в жизни не видела, но сейчас была уверена, что не ошибалась.

Кинан торжественно кивнул:

— Даю тебе слово, Эйслинн. Я поклялся тебе, что твои желания станут моими, пока я жив. Я всегда верен своим клятвам.

— Я так боялась. В смысле, не то чтобы я думала, что ты мог бы… — Она замолчала и скривилась, осознав, что только что пыталась сказать. — Это просто…

— То, что ты могла бы ожидать от фейри, так? — Кинан криво ухмыльнулся, вид у него был абсолютно нормальным как для короля. — Я читал истории смертных о нас. Большинство из них весьма правдивы.

Эйслинн с силой втянула носом воздух, ощутив на языке странный летний аромат.

— Но фейри, которым… я принадлежу, так не делают. — Кинан ответил на несколько поклонов других невидимых фейри кивком головы и сверкающей улыбкой. — Мои фейри не занимаются ничем подобным. Мы ничего не берем без согласия.

— Спасибо… То есть, я рада. — Она чуть не обняла его, в восторге от облегчения. — Тебе не понравились эти слова, верно?

— Верно.

Он рассмеялся, и Эйслинн показалась, что весь мир обрадовался.

В ней самой радость била через край. Я девственница! Эйслинн понимала, что ей предстоит еще многое обдумать, но сейчас все мысли занимало одно только это простое, но такое важное предложение. Ее первый раз должен быть чем-то особенным, запоминающимся, и это должен быть ее выбор.

Они продолжали идти, и Кинан взял Эйслинн за руку.

— Я надеюсь, что ты вовремя поймешь, как много значишь для меня и моих фейри.

Аромат роз — диких роз — смешивался с другими странными запахами: разбивающиеся о скалистые берега волны, ныряющие дельфины… Она пошатнулась, чувствуя притяжение тех далеких волн, как будто какой-то странный ритм извне впитывался в самое ее существо.

— Это странно — быть тем, кто ты есть. Я еще никогда не ухаживал за девушкой, которая знает меня настоящего. — Голос Кинана сливался с отдаленными звуками накатывающих друг на друга волн неизвестных морей и с каждым словом звучал все мелодичнее.

Эйслинн остановилась. Он по-прежнему держал ее за руку, как якорь, не дающий возможности сбежать. Они стояли у «Мира комиксов».

— Здесь мы встретились. — Он погладил ее по щеке свободной рукой. — Я выбрал тебя здесь. В этом месте.

Эйслинн вяло улыбнулась и внезапно осознала, что чувствует себя счастливее, чем должна была бы себя чувствовать. Сконцентрируйся . Что-то было не так. Сосредоточься . Эйслинн до боли прикусила щеку и сказала:

— Я подарила тебе танец, о котором ты просил, а ты дал мне свое слово. Я знаю, чего хочу от тебя…