Любимец зрителей

— Да, это я… Да, я вас прекрасно слышу.

Ирен медленно села. Амалия остановилась на пороге гостиной с уснувшим ребенком на руках.

— Четыре миллиона! — вскрикнул Клери. — Вы совсем сошли с ума. Да у меня почти нет живых денег.

Ирен обернулась к Амалии.

— Четыре миллиона франков, — прошептала она, — это же четыреста миллионов сантимов. Это немыслимо.

— Бедный мой маленький Жулиу, — пробормотала служанка.

— Да-да, ваш бедный маленький Жулиу, — сухо повторила Ирен.

— Послушайте, — говорил в это время Клери. — Попытайтесь понять. Вы вынуждаете меня одалживать деньги. Это займет много времени. И все мои действия станут известными… Но я же, черт побери, ничего с этим поделать не могу. Банкиры насторожатся. Я согласен не предупреждать полицию, но она все равно будет предупреждена. Как только запрашивается большая сумма в маленьких купюрах, все сразу понимают, что речь идет о выкупе… Что-что?

Из телефонной трубки доносились отзвуки раздраженного голоса. Клери нервно схватил со стола линейку и стал постукивать ею по ноге.

— Мне нужно несколько дней, — заговорил он. — И предупреждаю вас… если будете плохо обращаться с моим ребенком, я с вас шкуру спущу.

Связь была резко прервана. Клери вернулся в гостиную.

— Вы слышали?.. Четыре миллиона! Это какое-то безумие… Укладывайте малыша, Амалия. Вы здесь не нужны.

— Мсье не сможет заплатить, — сказала Амалия.

— Еще посмотрим.

— Я думаю о Жулиу.

— Но мы тоже, Амалия. Мы тоже думаем о нем.

— Мсье надо сосредоточиться, — сказала Ирен. — Не терзайте его. Идите к себе. — Она закрыла дверь за служанкой и спросила: — Кто это был?

— Мужской голос, — ответил он. — И не очень угрожающий. Но полный решимости. Счастье, что вы обе ничего не слышали. Он сказал: «Если не заплатите, своего ребенка больше не увидите». Вот так… Спокойно. О! Я буду торговаться… Чудовищно это звучит. Но что поделаешь! Речь идет именно о торге, и они это знают.

— Он еще позвонит?

— Конечно.

— А в таких случаях полиция разве не ставит телефон на прослушивание?

— Думаю, что да. Ирен, будьте так добры. Чашечку кофе, очень крепкого. Я смертельно устал. И вовсе не уверен, что нам удастся вернуть этого несчастного мальчишку. Они, пожалуй, уже увезли его куда-нибудь далеко. Даже если полиция будет прослушивать телефон, вряд ли это что-нибудь изменит.

— Я сейчас вернусь, — сказала Ирен. — Подождите меня, не звоните пока в комиссариат.

Клери закашлялся и схватился за сигарету. Он затянулся и сел перед аквариумом. Это зрелище успокаивало. Клери смотрел, как рыбки поднимаются на поверхность, мягкими губами хватают пузыри и снова устремляются вниз, плавно пикируя в песок.

Четыре миллиона! Стоимость фермы у Трех Дорог. Ни за что!

Клери ответил сонный голос:

— Похищение? Вы в этом уверены?.. Откуда вы звоните?

— Из замка Ла-Рошетт.

— А где это?

— Ну, между Лавалем и Шато-Гонтье. Да все знают наше поместье! Приезжайте скорее.

— Да… но это так быстро не делается… Вы же понимаете, который теперь час. Я дам знать комиссару.

— Скажите ему, что речь идет о сыне мсье Клери де Бельфон.

— Подождите. Как это пишется?

— Пишите как хотите. Только поторапливайтесь. — Клери раздраженно грохнул трубкой. — Убивать таких надо, — сказал он.

Ирен принесла кофе. Клери сурово посмотрел на жену.

— Мне кажется, я принял правильное решение. И не думайте потом упрекать меня.

— Но… я же ничего не говорю.

— Всегда хорошо действовать заодно с полицией. Да, я знаю, о чем вы подумали. Если бы похитили Патриса, а не Жулиу, я бы не очень спешил ставить власти в известность. Так ведь или нет?

— Пейте, пока горячий, — напомнила Ирен безразличным голосом.

Клери задумчиво прихлебнул кофе.

— В любом случае я отступил, чтобы лучше прыгнуть. Все равно мы были бы вынуждены открыться друзьям. А вы знаете Альбера. Он бы заставил нас предупредить полицию. Но черт побери, да скажите же что-нибудь! Сидите здесь и смотрите на меня, как судья. Я пытаюсь действовать как можно толковее.

Он отдал свою чашку Ирен, и она поставила ее на поднос.

— Это Мария, — сказала она. — Без всяких сомнений, она.

— О! — вскричал Клери. — Я был бы удивлен, если бы вы не приплели сюда Марию. Но Мария здесь совершенно ни при чем.

— Вы ее защищаете?

Клери встал, сжав кулаки. В ярости прошагал до двери гостиной.

— В конце концов, — сказал он, — мне плевать. Думайте, что хотите. Но я запрещаю вам первой говорить о Марии. Когда полицейские будут допрашивать нас, отвечать буду я… Ладно. Я оденусь и пойду к Мофранам и Жюссомам.