Слава богу, это была наша мадам. Она всего лишь стояла, облокотившись на подоконник, смотрела в ночное окно и курила из-под своей широкополой шляпы, а её длинные ноги на одиннадцатисантиметровых каблуках притоптывали сзади в унисон музыке.
— Говорят, русский человек умирает дважды, — произнесла она, выпуская огромный шар дыма изо рта, — один раз за родину, второй, когда слушает цыган.
Боже, что за эрзац-мадам Эдер?
— Поэтому не дождётесь! — выдала она, поворачиваясь ко мне. — Никто не умрёт.
— Эмма, вы очень хорошая, — сказала я.
Она посмотрела на меня, сверкнув блестящими глазами, и, улыбнувшись, кашлянула: «Ты тоже!»
15