Лицей 2019. Третий выпуск

Я держу в руках книгу семьдесят седьмого года издания — сколько стояло их на полках гэдээровского серванта,
под светом чехословацкой люстры, в комнате,
пахнущей пылью и одеколоном «Шипр»?
Я представляю, как они жили — приходили с работы,
ели суп с мелкой яичной лапшой, пересаживали цветы, вешали занавески, воспитывали сына с дочерью, слушали, как ветер мая
в открытую форточку
дует.
Я представляю, как они думали — переживём, перебедуем: расправу девяноста четвёртого, запах обвалившейся штукатурки девяноста девятого, зарево нового тысячелетия; будем в школу водить детей кленовой аллеей и собирать букеты опавших листьев, яркие, многоцветные,
до лета хранить,
до новой
осени.
Я представляю, как они думали — непременно дождёмся, когда сын, улыбчивый, лопоухий, поступит на первый курс авиационного института; когда дочка, круглолицая и застенчивая, придёт домой с накрашенными губами и ярко-жёлтой герберой. Они спрашивали — почему не пригласила мальчика выпить чаю, а она смеялась, не отвечала.
Положили герберу между страниц «Антологии западноевропейской поэзии» и сорок лет не перечитывали.
Так беру книгу с нижней полки в букинистическом магазине
и чувствую
острый запах времени —
лепестков бесцветных когда-то ярко-жёлтой
герберы,
так не идущей
к их двухкомнатной квартире с окнами
на проспект Победы,
на синие клумбы,
на тополиные кроны,
на чёрные провода.

Наугад открываю книгу,
ни верлена,
ни йейтса не разбирая.

* * *

Здесь памятью пропитан каждый метр —
бредут мальцы, не сдавшие экзамен,
молочной смеси нет в универсаме.
А где-то там, внизу, мне двадцать лет.

Расшатаны перила, вымыт двор,
Апрашка, семь утра, соленья в банках,
но я несу в горсти муку и манку,
и страшно не войти живой в метро.

Иду по стружкам, брошенным к ногам,
молочным лужам и говяжьей крови —
когда настанет время колоколен,
себя я по кирпичику раздам.

Теперь гляди — мы выжили в дефолт,
ходили вместе с первого по третий,
и небо в сизом ультрафиолете,
и журавлей плывёт бесшумный флот.

Есть сто рублей — мне нечего терять,
куплю у бабки молоко и ливер,
и будут маяки гореть в заливе,
и будут маяки глядеть в меня.

На Малой Невке божий тихий снег.
Я пластырем заклеиваю ранки.
Безвременье вскипает в коммуналке,
и дочке скоро будет двадцать семь.

* * *