Литерный на Голгофу. Последние дни царской семьи

– Или Чайковского, – согласилась Ольга.

Но Александра Федоровна играть отказалась. У нее было подавленное настроение, а садиться за рояль в таком состоянии обычно не бывает желания. Несколько минут назад к ней заходил Евгений Сергеевич Боткин. Он был единственным человеком из окружения семьи Императора, которому в сопровождении охраны иногда разрешали покидать дом Ипатьева. Боткин заходил в американскую гостиницу к Голощекину за разрешением получить лекарства в аптеке. Голощекин находился один в своем номере, и Боткин решил откровенно поговорить с ним.

– Скажите, Шая Исаевич, – сказал Боткин, стараясь глядеть в глаза Голощекину, – долго ли будет продолжаться наше заточение в Екатеринбурге? Ведь вы же прекрасно знаете, что никакой вины перед советской властью ни у кого из нас нет. Какой смысл держать нас в этом доме?

– Вы хотите покинуть его? – спросил Голощекин и пробуравил Боткина своими маленькими черными глазами.

– Конечно, – не задумываясь, ответил Боткин.

– Я могу сегодня же дать вам такое разрешение. Хорошие врачи нужны и нам. Переходите на работу в наш госпиталь.

– А остальные? – спросил Боткин. – Их Величества и дети?

– Почему вы до сих пор зовете Романовых Их Величества?

– Я не могу называть их по-другому. Российский Император и Императрица, даже отказавшиеся от престола, до сих пор для меня – Их Величества. Я так воспитан.

– Ну вот видите, – сказал Голощекин, – если они для вас – Их Величества, то для других тем более могут быть таковыми. России не нужны никакие Величества. Хватит, отвеличались. У нас не будет ни Величеств, ни сословий. У нас все будут товарищами.

– А что же станет с Николаем Александровичем и Александрой Федоровной? С четырьмя дочерьми и больным сыном? – спросил Боткин.

– А кого это должно интересовать? – Голощекин сузил глаза, и на его лице появилась нехорошая ухмылка.

– В России много людей, которых интересует их судьба, – сказал Боткин.

– Той России, что вы имеете в виду, скоро не будет окончательно. Мы ее добьем. Вас устраивает мой ответ?

– Спасибо за разговор, – сказал Боткин. – Пожалуйста, распорядитесь, чтобы в аптеке мне выдали лекарства.

– Конечно, распоряжусь, – сказал Голощекин и, вытягивая спину, вальяжно, как кошка, потянулся на стуле.

Из гостиницы Боткин вышел потрясенным. Он вдруг отчетливо осознал, что по замыслу Голощекина Ипатьевский дом – последняя остановка Государя. В американской гостинице готовится преступление. Может быть, уже назначен день, когда оно должно совершиться. Как предупредить об этом Государя, чтобы не вызвать паники, и, главное, можно ли избежать злодеяния?

Возвратившись в Ипатьевский дом, Боткин прошел в комнату Государя, где была одна Александра Федоровна. Она сидела на стуле и, надев очки, читала Молитвослов. Александра Федоровна молилась о здоровье сына. Увидев Боткина, положила книгу на колени и подняла на него глаза. Доктор был возбужден. Стоя на пороге, он постоянно сжимал пальцы и два раза непроизвольно схватился ладонью за отворот своего сюртука. Государыня давно знала его, но никогда раньше он не вел себя так странно.

– Что случилось, Евгений Сергеевич? – настороженно спросила Государыня.

– В общем-то, ничего, – все еще не придя в себя, ответил Боткин. – Сейчас был у Голощекина и понял из разговора с ним, что нас хотят оставить здесь надолго.

– Надолго, это насколько? – Государыня посмотрела на Боткина тревожным взглядом.

– Не знаю, Ваше Величество. Но надолго, это… – Боткин, не договорив, пожал плечами и вышел.

У Александры Федоровны кольнуло сердце, она обессиленно опустила руки. Мозг пронзила острая боль, в голове возник один вопрос: «Неужели они задумали это? Неужели в них не осталось ничего человеческого?»

На лестнице раздались шаги, послышались голоса. В комнату с сыном на руках вошел Николай, за ним появились дочери. Николай опустил Алексея на кровать, сам встал рядом. Анастасия подскочила к матери, поцеловала ее в щеку и весело спросила:

– Мама, поиграешь нам сегодня вечером Гайдна? Или Чайковского?

У Александры Федоровны на глазах появились слезы. Она обняла Анастасию, прижала к себе и сказала, не поднимая глаз:

– Сегодня я играть не могу, – Александра Федоровна вытянула правую руку и медленно пошевелила пальцами. – Не слушаются руки. Поиграйте сами. Я вас послушаю. Мы с папа уже давно не слышали хорошей музыки.

Она поднялась со стула, подошла к кровати, села около Алексея.

– Как ты себя чувствуешь, мое солнышко? Как прогулка? – спросила она, погладив сына по ладони.

– Погода хорошая, но дворик очень маленький, – сказал Алексей. – Так хочется в Царское Село. Там такой хороший парк. – Он отвернулся к окну и, помолчав немного, добавил: – Но мы, наверно, уже никогда не увидим его.

– Давайте прочитаем молитву, – предложила Александра Федоровна. – Анастасия, подай мне Молитвослов.

Александра Федоровна раскрыла Молитвослов, перелистала несколько страниц и сказала: