Литерный на Голгофу. Последние дни царской семьи

Но Учредительное собрание, едва открывшись, тут же было закрыто. Его бесцеремонно разогнали большевики. С немцами подписан унизительный Брестский мир. Его самого вместе со всей семьей насильно перевезли в Екатеринбург и содержат как арестанта. В голове все чаще возникают мысли о самом худшем. И теперь уже побег не кажется ни унизительным, ни постыдным. Когда Боткин передал ему записку, он понял, что это, может быть, последний шанс спасти себя и детей, который предоставляет ему Господь. Записка давала надежду на спасение хотя бы потому, что других надежд просто не было. «Куда подевались верные люди? – мучительно думал Николай. – Не может быть, чтобы весь народ безропотно отдал себя под власть революционеров».

Николай стал подолгу молчаливо наблюдать за охраной. Она состояла из простых русских людей, еще вчера занимавшихся хлебопашеством или работавших на уральских заводах. Все они выросли в традиционных русских семьях, может быть, не всегда зажиточных и не во всем благочестивых. Но по воскресеньям наверняка ходили в церковь, соблюдали посты, перед тем как сесть за стол крестились на стоявшую в красном углу икону. Многие из них побывали в окопах страшной Русско-германской войны, потеряв на полях сражений лучших друзей. И когда он приезжал на передовую, они молились на него, видя, что защищают родину от неприятеля вместе со своим Императором. Что же с ними произошло, почему так изменились эти люди? Почему они перестали повиноваться законной власти, начали убивать офицеров, превратились из народа в толпу?

Камердинер Трупп сказал правду о том, что из сундуков, стоявших в комнате нижнего этажа, украли платье Государыни и его сапоги. Сначала Николай хотел строго отчитать Авдеева. Но остыв, решил не делать этого. Ему было стыдно обвинять людей, которые едят с ним за одним столом, в краже. Авдеев, конечно, ведет себя по-хамски, нередко напиваясь и горланя непристойные песни, но он еще не весь русский народ. У каждого народа есть люди, за которых приходится стыдиться, но мнение о нации составляется не только по ним. Почему же те, кто окружает Авдеева, безропотно подчиняются ему? И почему сам Авдеев и вся его команда так заискивающе, унижая самих себя, служат Голощекину? Что за власть обрел он над людьми? Откуда она взялась у него? Неужели только благодаря посулам построить рай на земле?

Джимми, покрутившись около Алексея, подошел к Государю, ткнулся мокрым носом в его ногу. Собака требовала, чтобы с ней поиграли. Но Государю было не до этого. Он смотрел на дочерей, красивых, умных, уже начавших разбираться во многих вопросах жизни не хуже его, и думал о том, что ожидает их завтра. Ольга поднялась со скамейки, грациозно повела плечами и сделала несколько шагов по поляне, разминая ноги. Как похорошела она за последний год, даже несмотря на то, что его пришлось провести в заточении. Для нее уже пришло время выходить замуж и жить своей счастливой жизнью, но удастся ли ей когда-нибудь сделать это?

Татьяна и Мария тоже расцвели, как невесты на выданье. Да и Анастасии уже исполнилось семнадцать, и она тоже становится невестой. Война обокрала их юность. Последние четыре года они безвыездно провели в Царском Селе, работая сестрами милосердия в госпитале Императрицы. Они так ждали конца войны, чтобы потанцевать на балу в честь победы с красивыми офицерами, прославившимися на фронте. За всю свою жизнь девочки ни разу не были в обществе молодых людей и неосознанно мечтали о мужском внимании. Никто не мог осуждать их за это, потому что Бог создал женщину для счастливой жизни со своим мужем. Но вместо мужского внимания – ссылка и теперь этот дом, в котором ни на минуту не покидает чувство страха. Сколько же можно жить человеку с этим чувством?

Джимми снова убежал к охранникам. На этот раз за ним пошла Татьяна. Она уже собиралась построжиться на него, но в это время молодой охранник сказал:

– Пусть побегает. Собаке нужна воля.

– И человеку тоже, – заметила Татьяна.

Охранник посмотрел на нее и опустил глаза. И Татьяна подумала, что он еще не стал таким фанатиком, как комиссар Родионов или молчаливые латыши, невесть откуда появившиеся в Тобольске. Татьяна подозвала Джимми, присела и потрепала его по шелковистому загривку. Алексей, все это время молча разглядывавший двор и охранников, повернул голову к отцу и сказал, что устал. Мария тут же развернула его коляску, и вся семья направилась к крыльцу. Государь снова взял Алексея на руки, тот обхватил его за шею и они, не торопясь, стали подниматься на второй этаж. Мария и Татьяна несли коляску.

Проходя через гостиную, Ольга бросила взгляд на рояль и сказала:

– Сегодня вечером устроим музыкальный концерт.

– Играть, конечно, будешь ты? – не скрывая ехидства, спросила Анастасия.

– Мы и тебя послушаем с удовольствием, – спокойно сказала Ольга. – Надоело угрюмо сидеть на одном месте или ходить по комнате из угла в угол.

– Я так хочу, чтобы сыграла мама, – сказала Анастасия. – Мы так давно ее не слышали.

– Мы ее попросим, – сказала Ольга. – Она сыграет нам Гайдна.

– Или Чайковского, – сказала Анастасия.