Литература с Дмитрием Быковым

Помните, там есть старушка, к ней ведет надпись, лучшая реклама, которую я когда-либо видел: «Танцплощадка – сюда! Лавка». И там лавка, и в этой лавке старушка. Самое поразительное, что там Снусмумрик пытается купить себе серые фланелевые штаны. Но у него не хватает денег. 20 марок стоят штаны. Но когда они возвращают эти фланелевые штаны за 20 марок, получается, что Старушка им должна 20 крон, и тогда они покупают себе и звезду большую, и леденец, и лимонад для Сниффа. Почему старушка так к ним щедра? Почему она так легко к этому относится? Да потому что перед лицом Кометы считать марки уже совершенно бессмысленно. Мир Кометы, который вот сейчас на них летит, он все переключает на абсолютно другие ценности. И человек, который вовремя прочел Туве Янссон, уже никогда не будет цепляться за кастрюли. Помните, Снусмумрик говорит: «Ты можешь выкинуть сковороду». – «А почему?» – «А потому что жарить на ней уже нечего». И все. А зачем тогда сковорода? Это очень трудно понять человеку. Это гораздо радикальней, чем Линдгрен.

Не хочу нисколько возвышать Туве над Астрид, потому что они обе одинаково дороги сердцу любого скандинавского и не только скандинавского ребенка. Но Туве гораздо решительней, потому что максимум того, что могут позволить себе дети у Астрид, например, в «Пеппи Длинныйчулок», это хватать руками оладьи со сковороды. «Можно ли есть руками? Лично я предпочитаю есть ртом», – говорит Пеппи. Но вот выкинуть сковороду и кастрюлю и отказаться от тухлой желтой шелковой палатки – вот это радикальность Туве Янссон, для которой мир в любой момент может рухнуть и останется цел ровно потому, что мы умеем от очень многого отказываться.

«Филифьонка в ожидании катастрофы» – наверное, лучший детский рассказ, который я знаю. Что такое Филифьонка? Понятно, что все, кроме муми-семейства, которое основа мира, все остальные человеческие типажи у Туве Яссон – это разные модели одиночества.

Например, Мюмла – это абсолютно довольное существо, существо, которое из всего делает счастье, и, наверное, надо было бы это одобрить но это счастье замешано на таком самодовольстве, на таком богатстве примитивных физических ощущений, что как бы Мюмла, она и есть Мюмла. Она очень точно называется. Это одиночество, но одиночество, которое не понимает этого. Она вполне счастливый человек, у нее все в большом порядке.

Хемуль – существо, которое всех учит жить. Потому что само оно жить абсолютно не умеет. Вспомните описание, когда Хемуль просыпается. Сначала он решил почувствовать себя добрым и сильным Хемулем, которого любят все. У него ничего не получилось. Тогда он прижал колени к подбородку и представил себя бесконечно маленьким Хемулем, которого никто не любит, и тоже у него ничего не получилось. И тогда он с тоской приблизился к краю кровати, где простыня чуть похолоднее, немного успокоился, встал и начал отдавать всем не нужные распоряжения.

Еще один вариант, Ондатр. Тот самый Ондатр, который сел в торт. Помните: «Дяденька, не могли бы вы подвинуться?» – «Зачем? – спросил Ондатр задумчиво. – Я сижу себе и сижу» – «Дело в том, что вы сидите на нашем торте». Ондатр, который появляется в Муми-доле, потому что вода размыла его норку, как предвестник страшных событий. Он всегда читает только одну книгу – «О тщете всего сущего», Волшебник, перепутав, дарит ему книгу «О пользе всего сущего», чем Ондатр страшно разочарован. Это тоже такой момент одиночества, бесконечно одинокий человек, отринутый миром.

И конечно, там есть Филифьонка. Это существо, которое больше всего на свете ценит две вещи. Во-первых, личное пространство. Как всегда бывает у людей болезненно чувствительных, она хочет, чтобы все оставили ее в покое. И второе – Филифьонка очень ценит стабильность. И «Филифьонка в ожидании катастрофы» содержит отличный рецепт: выйти буре навстречу – потому что тогда больше можно ничего не бояться. Это терапия, которая излечивает.