Линия фронта

Дело было перед вечером. Постоянного гарнизона в Вишенках не держали, и Евгений беспрепятственно пробрался к дяде задами, между сажалкой и клуней. Он сказал об этом и увидел, как у Нечипора распустились морщины на лбу.

— Дядя, я к вам насчет харчей, — без всякой дипломатии заявил Евгений.

— Он як…

— И нас — полсотни гавриков!

— Так-так… Значит, за продуктой? А как ты ко мне удумал?

Евгений глянул на старушку — она толклась возле печи, не встревая в мужской разговор, — и шепнул:

— Дед подсоветовал…

— Грамотный он…

— Так поможешь? — Евгений рвался к цели напрямик.

— Я ж того… староста. Знаешь?

— Знаю.

— От задача! Не дай бог свинье роги… Х-хэ…

Нечипор сидел напротив Евгения, следил, как тот жует, и говорил что-то о судьбе. Но Евгений слушал его рассеянно. Он не понимал жизни Нечипора и в душе относился к нему с осуждением.

Нечипор будто в шутку заметил:

— Принимаю тебя по-родственному, а грех на душу…

— Так не поможете продуктами?

— Постой, не гонкой волка бьют, уловкой.

— А верно, что у вас Костик бывает?

— Служить прислали…

— И вы взяли?

— Не я, так другие… Я в твои дела не путаюсь.

Евгений окинул недобрым взглядом этого бывшего злостного единоличника, наскоро доел и собрался уходить. В душе он жалел, что проговорился о своих товарищах: кто знает, на что способен староста?

— Пойду, — вздохнул Евгений.

— Сиди. — Нечипор словно ненароком полюбопытствовал: — Ты Журбу знал? В Рымаря который стрелял…

— Слышал.

— В полиции нынче…

— Ну и что?

— Не нукай, командир! — Нечипор подался вперед и процедил: — Шукает дорогу в Горелый гай. Не к тебе ли?

— Дорога прямая.

— Ну и дурень!

Евгений как чумной глядел на Нечипора, а тот уже откинулся, привычно втянул голову в плечи и замкнулся, будто ничего такого не сказал.

— Так вы, может, еще что…

— Я на службе, Евген. А что касаемо твоего братана, то пьет он… И с Журбой, и с Вадькой, и…

— Видел я лавочника, — вставил Евгений. — На кладбище.

Нечипор насторожился, но, выслушав подробности, засмеялся: «Вдову ублажает». И тут же посерьезнев, спросил:

— Как же оно дальше будет?

И Евгений выложил, что знал, о временном отходе советских войск и громадных потерях фашистов. Нечипор поддакивал, и Евгению уже самому верилось, что положение на фронте не так уж сложно. Он отчетливо представлял, как прибудет со взводом в родной полк и лихо доложит: «Взвод прибыл!» И весть эта пойдет по начальству, все дальше, хотя что там взвод, когда весь народ…

— Да, народ… — словно прочитал его мысли Нечипор, в его голосе звучала озабоченность. — От же Хмурый, Рымарь… Пленных выпустили…

Евгений признался, что освобождение пленных — дело его ребят, и напомнил:

— Так как же с харчами?

— Налетишь ночью на амбар. Там для германцев сало, мука…

— Мука?

— Кренделей нету. Да подюжей крушите, пропади оно пропадом… Ломик припасите.

Евгений посмотрел на Нечипора с прежним, давнишним восхищением и сказал:

— Сведите меня с Рымарем, у нас раненые…

— Попробую.

Чуть свет вышел Нечипор к корове и взял вилы. Но работа не клеилась, он постоял у хлева, прошел к перелазу, подобрал у плетня хворостину и швырнул на кучу. Он все еще был под впечатлением встречи с Евгением. Сам он не знал солдатской доли, но все лето наблюдал проходящие части и жадно, с горестным недоумением вглядывался в измученные, небритые лица красноармейцев, видел в них себе подобных — угловатых и потных от тяжкой мужской работы людей. Бойцы упрямо топали, с винтовками и противогазами, будто незнакомые, но близкие Омельки, Сидоры, Иваны… О многом передумал Нечипор в эту осень. Нелегко приходилось ему в жизни, и он знал, что этих вот запыленных, с соляными разводами на гимнастерках воинов не свалить… В их глазах светилось что-то правое, не объяснимое словами, но до боли понятное, свое. И Нечипор душой был с ними, понимал, что и на крест пойдет, если надо.

Утро выдалось пасмурное. Над сажалкой слезились вербы, из-за левад несся тревожный птичий грай. Нечипор увидел в небе кобчика. Его окружили галки, это был воздушный бой. Стая наседала, и хищнику приходилось туго. Но вот ястреб хватил клювом неосторожную, и та черным комом пошла книзу. Однако галки продолжали атаковать.

— Клюют! — раздалось от плетня. За спиной у Нечипора маячил Костик. По его мятому лицу нетрудно было определить, что ночь он провел с собутыльниками. У Нечипора отлегло от сердца: «Не знает еще… прогулял…»

Стая погнала кобчика куда-то в сторону, и над левадами вновь зачирикала пернатая мелкота.

— Ощипали… — сказал Нечипор. — Не зарывайся!

— Чудной вы… богьба видов… — картавил Костик, — кто сильнее!..

— Такие виды… На кой черт ты порешил бабкиного гусака на выгоне?

Костик долго и бессмысленно водил глазами по двору, потом сказал:

— Цапал за штаны, собака!

— Ай-ай… Укусил?

— Гоготал, подлец, смеялся.

— У бабки Федосьи всего добра — гусак.

— Э, дядьку… Не будем!

Нечипор пошел к хате. От неизвестности — чем кончился ночной налет на амбар — у него сосало под ложечкой.