Линия фронта

Под брезентом было душно. И все же с приходом гостя Кузьма застегнул гимнастерку. Целлулоидный подворотничок немилосердно давил шею, однако хозяин не обращал на это внимания.

— Вре-ешь! — хохотнул он.

Евгений покраснел. Он смутился оттого, что ему припомнилась встреченная им вчера в разведроте Анечка, белесая сорвиголова, отчаянная лазутчица, не раз ходившая с ребятами в поиск. Анечка эта, играя ямочками на щеках, совершенно открыто и преднамеренно толкнула плечом Евгения да еще и рассмеялась в глаза, когда тот от неожиданности едва не упал. А споткнулся он по той причине, что признал в Анечке давнишнюю киевскую знакомую, жилицу архиерейского дома; она была чуть старше Евгения, и относился он к ней в то время с полным безразличием. А вот теперь…

У Евгения на миг выскочило из головы, зачем ему водка, и Кузьма воспринял его замешательство как подтверждение своей догадки.

— Нет в запасе, — откровенно признался он. — А для такого бы дела…

Опомнившись, Евгений рассказал о Буряке, и тогда Кузьма пообещал помочь и куда-то исчез. Минут через двадцать он вернулся, передал гостю завернутую в газету скляночку граммов на сто. Предварительно он вынул притертую пробку и дал нюхнуть.

— Спирт, — определил Евгений.

Придя во взвод, он оделил из этой посудинки всех своих саперов. Бойцы присели на корточки, брали заскорузлыми пальцами кружку с микропорцией и опрокидывали в рот.

— Обожаю селедку, — заявил Янкин — после чарки он был куда как словоохотлив. Глядя, как Наумов чуть не целуется с кружкой, добавил: — С луком…

— Лекарство — закусывать? — усмехнулся Наумов и достал портсигар. К портсигару первым потянулся Янкин, однако Наумов не спешил начинать перекур. — Не примазывайся! Папироса — вторая чарка. Закрепитель…

— И обошелся бы этой второй.

— Вот видишь, хотел тебя угостить…

— Щедро больно.

— Распустился ты, Янкин! — Наумов махнул рукой. — Из этого портсигара я и сам не курил до войны.

— Что так?

— Подарок… Внимание от людей! Двадцать штук втискивал… Да, Янкин, угостил бы я тебя…

— От тебя дождешься!

— Видишь, как ты о людях… Нехорошо. Попал в стаю — лай не лай, а хвостом виляй. — С этими словами Наумов нажал кнопку. Янкин вновь протянул руку, но портсигар был пуст.

— Трепло!

— А ты и вправду пьяный.

— От же человек! Да я, бывало, две бутылки…

— Так ты еще и алкоголик!

— В праздники…

— Таких гостей в коридоре к стенке прислоняли: топай, мол, родимый, помахоньку домой… бай-бай…

Кругом давно ржали, и Янкин тоже не выдержал. Потом он прокашлялся и неожиданно хорошим голосом запел. Его поддержали; песня была старая и подходила к общему благодушному настрою.

Дам коня, дам кинжал,
Дам я саблю свою…

Старый гетманский шлях резал с юга на север дубовый лесок. В низине, где работали саперы, дорога была мощеная, и старый булыжник отсвечивал сизыми плешинами.

Крутов задал отделениям работу и присел на обочине, ожидая Бойко, который ушел в штаб полка за новыми картами: полку дали дополнительное направление.

Евгений сидел в полудреме, и саперы, не обращая на него внимания, готовили на проезжей части колодец под фугас.

— Тошнит от такой работы, — жаловался Янкин. — Сам когда-то строил, сам же ломаю…

— А которые хлеб жгут?

— То близь передовой, а то здесь… Резерв!

Бойцы примолкли. Оба смотрели вдоль дороги на север, туда, где каменка, взбежав на подъем, утыкалась в непроглядно темную стену леса. Оба вслушивались, будто сюда могли долететь звуки грозных сражений на подступах к дальнему Смоленску или Киеву.

— Я так мерекаю, — нарушил паузу Наумов, — скоро опять наш черед.

— Тю! Карту видел? До фронта сто верст…

— Ну, видел. А только — мы пойдем. Начальство который день на колесах — верный признан, вперед поведет.

— Зачем же тогда дорогу портим? — Сидящий на песке Янкин перекидывал с руки на руку пудовый камень.

— Препятствие. На всякий пожарный…

— Страте-ег! Предусмотрителен ты стал, Наумыч. Тебя послушать: куда ни кинь — всюду клин!

Евгений слушал разговор бойцов и сам хотел вмешаться в беседу, но какое-то подсознательное любопытство сдерживало его.

А положение на фронтах оставалось тяжелым. После нескольких дней затишья, когда хотелось верить, что враг остановлен и начался долгожданный поворот в войне, противник опять усилил давление. В военных сводках вновь замелькали оставляемые Красной Армией города и села. Правда, наши войска, упорно обороняясь, по-прежнему наносили мощные контрудары. И одни лишь слухи об этих контрударах, иногда преувеличенные и искаженные молвой, возвращали Евгению доброе настроение. Но очередная сводка Совинформбюро опять напоминала о суровой действительности.

Командир роты неожиданно появился откуда-то из лесу, и Евгений заметил его, когда тот уже присаживался рядом.

— Заждался? — спросил Бойко, вытаскивая из раздутой сумки карту-склейку.

Вместо ответа Евгений загнул лист и прочел на обрезе название города, что лежал на север от места их расположения.

— Новое направление? — проронил он.