Линия фронта

Повыше, рядом с НП стрелкового батальона, саперы копали щель для подрывников. На этом же поле обживал огневые позиции пулеметный взвод. Через весь клин, наперерез дороге, прочертились желтые пехотные окопчики. Внизу, у самого пруда, за кустистым заслоном таились две противотанковые пушечки. Ездовые погнали с позиции лошадей и, не зная куда приткнуться, крутились между кустов. Свежий, еще не раскаленный солнцем воздух наполнялся тяжелым ревом моторов; с северо-запада доносилась орудийно-пулеметная пальба. Там уже столкнулись передовые части, и было ясно, что за ними движутся к рубежу основные силы. Утренний луч солнца выхватил в небе клубы пыли: пешие и механизированные колонны устремились к району сражения.

Саперы бегом протянули к подрывной станции магистраль и отошли за линию окопов; на плотине не осталось ни души.

В воздух поднялся артиллерийский аэростат.

Евгений, Буряк и Наумов теснились в щели, возле подрывной машинки. Евгений поминутно вынимал из кармана липкий от потной руки пусковой ключ. Подрывники ждали сигнала комбата-один. Буряк тоже то совал руку в карман, то выдергивал, будто что-то вспоминал или собирался докончить неотложную работу.

— Гудит… — сказал Буряк.

Евгений поднял глаза к унизанным ласточками телеграфным проводам. Стал пересчитывать птиц, сбился и повторил счет, повел взглядом со столба на столб, через плотину на взгорок, по хлебам — до самого небосклона.

На НП зазвонил телефон, комбат-один доложил, видимо, в полк: «Готово… есть огни…» Ветер заволакивал пылью дальний левый фланг, оттуда докатился орудийный залп. С проводов сорвались птицы.

Стаи снарядов захлюпали над саперами и понеслись к противнику. И почти в то же время ухнули ответные залпы — по подходящим колоннам наших войск. В небе появился фашистский разведчик, под ним вспухли розовые бутоны.

— Не боится, — вздохнул Буряк.

— Еще как! — ответил Наумов.

Голоса саперов тонули в сплошном гуде. Евгений неотрывно смотрел через плотину — вдоль дороги, ожидая отхода роты прикрытия. В бинокль казалось, туда рукой достать. На гребне, по краю светло-золотистого ржаного поля, голубели васильки.

Противник не показывался, сражение разгоралось левее. К артиллерийской дуэли присоединился сухой треск танковых пушек. Над полем боя зависли тяжело гудящие фашистские бомбовозы.

Через плотину, мимо батальонного НП, провезли на двуколке обгорелого танкиста, он стонал: «Жахнул фрицу… и морда в крови…» А телефонисты уже пустили новость: соседняя дивизия обошла немецкий клин, ее части смяли противника. Бойцы вслушивались в звуки сражения, понимали — схватка будет до последнего. Пальба то затухала, то разгоралась; сражение словно завихрялось, закручивалось огромным винтом: на левом фланге успешней продвигались наши, на правом — немцы.

— Саперики… придется ль пускать воду? — как будто даже с разочарованием протянул какой-то пехотинец. — Ловить рыбку на саперну удочку…

Появление отходящей цепи оборвало шутки. В окопах застыла тишина. Стрелковое прикрытие с боем отходило, фигурки во ржи вскидывались для стрельбы с колена и в рост.

На волнистом горизонте появился фашистский броневик.

— Драпают… — со злостью прохрипел Наумов.

В бинокль Евгений различал на поле каждый колос, видел, как, раздвигая стебли, ползком и перебежками спускаются к плотине пехотинцы. В нескольких местах задымило, пламя и дым разрастались, охватывая все большую площадь. Кто-то поджег хлеб…

С НП донеслось:

— Сапе-еры!

Евгений вставил в машинку ключ.

Прикрытие откатывалось, обтекая-пруд справа. За стрелками на дальний гребешок выступили из хлебов фашистские автоматчики. Проскочив между очагами пожара и разорвав отходящую цепь, они ринулись к плотине. По ним ударил пулеметный взвод, и фашисты прибавили ходу.

— Сапе-еры!

Евгений взорвал творило. Из шлюза хлынула вода. Опасаясь новых взрывов, немцы залегли. Но позади них уже бушевало сплошное пламя, оно быстро набегало. Фашисты дымными снопами катались по земле. Евгений, оторвал от глаз бинокль. В нос ему будто шибануло горелым мясом, страшный крик утонул в реве моторов.

Из черных клубов по дороге выползли немецкие танки. Не доходя до огненного вала, они развернулись влево, в обход.

Уцелевшие фашистские автоматчики, поливая перед собой очередями, в отчаянии бросились в воду, через взорванный шлюз — в атаку. Они неслись по плотине, как безумные, на них тлела одежда. Огонь подгонял их.

Крутов увидел, как справа и слева от него выскакивают из окопов пехотинцы. Он тоже вылез на бруствер и поднял руку, созывая взвод. Рядом с ним стояли Буряк и Наумов.

— За мной! — крикнул Крутов подбегавшим саперам, но пулеметная дробь заглушила его голос. Бойцы, не останавливаясь — они уже не могли остановиться, — схлестнулись с немцами; кто-то из саперов упал, и набежавший на падающего Евгений успел только приметить стоптанный каблук…