Линия фронта

В вечерней тиши приближающийся к ним Крутов отчетливо поймал последние слова, по голосу издали признал Наумова и, когда тот подхватился, а за ним Янкин, махнул рукой: сидите, мол… Наумов бегло доложил о готовности, и Евгений пошел дальше. Он спешил, его вызывали в штаб, и он не сомневался, что там потянут из него цифирь для сводки. Собственно, он ничего не имел против того, чтобы наведаться в штаб, где можно подхватить газету и радио послушать, тем более все сделано, на участке установилась тишина. По этой мертвой тишине Евгений безошибочно определил, что подготовка к новому рывку закончена. В дневных заботах и суете он не приметил, когда, в какой час все притихло, и слушал ночную тишину с удовольствием. Ему было легко, в душе он чувствовал уверенность, даже некоторую беззаботность: наступление продолжится, все будет хорошо. Вот только сводка… Недолюбливал Евгений эти сводки. В уме он прикидывал, что выполнено за день: в штуках, кубометрах, человеко-днях. Сводки эти вечно досаждали, писать их полагалось днем, когда работы в разгаре, и приходилось писать на глазок. Войска громадным валом катились вперед, освобождали землю, возвращали оставленные когда-то города и деревни, встречали вырученных из неволи жителей, и за всем этим — цифирь: сколько нарубил за день кольев, сколько выкопал щелей.

Штабной рыдван приткнулся на ночь под кустом ольхи. Евгений миновал часового, перебрался через какие-то рытвины и постучал в дверь.

— Да! — послышалось.

В будке сидели ротные командиры и политруки, все они усердно строчили карандашами. Евгений глянул на бланки, понял: шло оформление наградных. И хотя писанина предстояла немалая, он с облегчением вздохнул и тут же вспомнил о своем политруке, раненном накануне и отправленном в госпиталь. «Выберусь поутру, проведаю», — решил он. В дальнем углу сидел майор Зубов, недавно назначенный вместо убитого комбата.

— Садись, сочиняй, — сказал Зубов, освобождая за столом место.

Евгений молча раскрыл планшет, выдернул пачку исписанных листков: это были подготовленные политруком еще до ранения наградные. Евгений стал разбирать писанные бог знает где и как слова. На коленке, что ли, раскладывал он эти бумажки? Однако заготовлено было на всех, о ком сговорились. Евгений быстро переписал на бланки боевые характеристики, и Зубов довольно хмыкнул.

— Молодец! — сказал он. — Теперь катай на себя.

— Ну…

— Давай, давай! Не могу за всех… поправлю!

Евгений принялся мусолить карандашом, «…было установлено… штук мин… — подбирал он слова, — …подорвано железнодорожного пути… уничтожено вражеских…» Евгений как будто смотрел на себя со стороны. Получалось, что ничего он не делал собственноручно, все выполняли солдаты, он только приказывал. В голову ему пришел вопрос: как бы описал его действия тот же Янкин? Или Наумов? Как им виделось участие Евгения в последних боях? Ну, хотя бы в недавнем тыловом рейде… За перегородкой штабной колымаги цокала сонная машинка, это был единственный нарушающий ночную немоту звук.

— Не могу, товарищ майор… — выдохнул Евгений, с пристуком кладя карандаш.

Зубов взял черновик, пробежал глазами, укоризненно покачал головой:

— Я три ночи пишу, пишут помы и замы… Вот и награждай вас!

Не выспавшись и не дав поспать солдатам, Евгений чуть свет поднял роту, повел в назначенный для дивизионного резерва район: перед началом новой операции следовало проверить на этом участке мины. Ротные грузовики смяли на обочине проволочную загородку, пересекли луг, обогнули нескошенное ржаное поле, переползли сухую канавку и скрылись в лесу. На первой же просеке Евгений объявил малый привал — пора было завтракать — и, пока повар раздавал порции, собрал взводных, велел нанести на склейку новые квадраты, назначил время и место сбора после задания.

Позавтракав, саперы разъехались. Евгений остался с первым взводом: участок взводу достался сложный, на пересечении дорог, вероятность засорения здесь была наибольшей. Он ехал в кабине передней машины по глухой, нехоженой дорожке, пока не углядел на пне поставленный торчком крупный, с желтым пояском снаряд. «Вот так клюква!» — подумал он. Пришлось раньше времени доставать миноискатели и щупы.

Проверка на минирование почему-то считалась среди саперов работой не пыльной — маши себе да маши рамкой, слушай, покуда не пискнет в наушниках, или пыряй землю щупом. Однако так только казалось, на самом деле трудно, ох как трудно было определить, с каким заговорным словом подступиться к находке… Евгений откровенно не любил эти поиски, и не столько из-за ответственности. Сколько из-за внутреннего чувства некоторой своей несостоятельности — в душе он никогда не мог дать полной гарантии безопасности танкистам, артиллеристам, пехоте…

Со снарядом никаких сложностей не вышло, но за поворотом дороги Евгений обнаружил скученных людей, да еще приметил среди них своих, с миноискателями.

— В чем дело?

— Да тут… — смутился Наумов. — Сами посмотрите, товарищ капитан.