Лимонный хлеб с маком

В понедельник Анна приехала на работу в пять пятнадцать утра. Отперев дверь, вошла в пекарню. Ей предстояло уложить в печь оливковые ветви, дубовые и миндальные поленья и разжечь их. Каталина явилась ровно в половине шестого. Она удивилась, что все уже готово, но промолчала. Анна сделала сочувственное лицо и, тепло поприветствовав сварливую женщину, на второй неделе в роли пекарши принялась месить тесто. Она уже знала имена жителей поселка, священника, мэра, парикмахерши и ее пятерых детей… Все они скучали по Марине и ее мудрым советам, которые, как они уверяли, укрепили здоровье всего населения их горного хребта Трамонтана. И, как всегда, Анна гордилась, что она – сестра всеми превозносимой женщины.

В час дня Каталина покинула пекарню. Увидев, что она удаляется по аллее, Ньебла, как обычно, вошла в помещение. Анна мягко выпроводила ее, угостив куском черствого хлеба. Но вскоре они подружились. Анна вернулась в пекарню и принялась за уборку. Услышав звук закрываемой двери, удивилась. Вытерла руки о фартук и вышла взглянуть, кто там пришел. А увидев, моментально забыла о потерянных тридцати годах.

Антонио приблизился к ней; своими сильными руками взял ее лицо и, не дожидаясь согласия, покрыл яростными поцелуями. Усадил ее на стол и сорвал фартук.

– Антонио, я…

– Молчи, – тихим голосом велел он, расстегивая лифчик.

Они обменивались страстными поцелуями. Антонио остановился, чтобы увидеть желание в глазах Анны. Она застенчиво опустила их, не зная, что сказать. Зажмурилась и позволила ему целовать себя, играть ведущую роль, на которую она не отважилась. Он целовал ее шею, плечи, лизал грудь, узнавая ее маленькие соски, постепенно набухающие, как в первый раз, когда он к ним прикоснулся. Вид прооперированной груди вызвал у него всего лишь улыбку. Он ощутил, как напрягся его член, но выжидал. От возбуждения сердце у Анны билось слишком быстро. Антонио ласкал ее бедра, задирая юбку. Он уложил Анну на стол, измазанный мукой, и, осторожно приподняв ее ноги, ласкал пах. Она тихо застонала, не открывая глаз и зная, что он разглядывает ее тело; странное сочетание удовольствия и стыда, но ей так сильно хотелось продолжить… Анна почувствовала, что ее либидо достигло глубин живота. Антонио целовал ее колени и водил языком по внутренней стороне бедер, постепенно продвигаясь к лону. Поиграл с ее трусиками, возбуждая Анну все сильнее. Медленно останавливался, и тогда она переставала стонать, начинал снова и снова. Анна корчилась от удовольствия.

– А ты? – робко спросила она.

Антонио не ответил и стянул с нее трусики. Он догадался, что влажное лоно Анны ждет от него большего, и принялся лизать его, наслаждаясь ее стонами удовольствия и видя ее желание взорваться. Антонио встал и впервые увидел перед собой полностью обнаженную Анну. Он расстегнул брюки, приблизил тело Анны к своему и, с долго подавлявшимся желанием, вошел в нее. Анна застонала от удовольствия; помогла себе руками сесть и обнять мужчину, которого когда-то так любила и которого в эти минуты возлюбила снова.

– Я так мечтал об этом моменте, – прошептал Антонио на ухо, поглаживая ей спину. – Взгляни на меня, Анна.

Анна подняла глаза, и Антонио снова вошел в нее, теперь уже нежно.

– Я так и не смог забыть тебя.

Анна опустила глаза. Он погладил ее по лицу и поцеловал.

– Смотри на меня, Анна… я никогда, никогда.

– И я тоже не…

Он поцеловал ее, не дав закончить фразу. Они жаждали друг друга и терпеливо ждали столько лет, ибо никто из них не верил, что любовь иссякнет в юности. Оба, пока их жизнь шла своим чередом, в какой-то момент задумались о возможном воссоединении. Но воспринимали это как несбыточную мечту. Вероятно, Анна больше, чем Антонио… Тем не менее, он, несколько раз возвращаясь на остров, воображал, на что будет похожа их встреча, если она когда-нибудь состоится. Их разлучила не нехватка любви, а судьба.

Антонио возбуждался все сильнее. Закрыв глаза, он пытался дождаться оргазма Анны, но не смог и, крепко обняв ее, кончил. Еще ощущая последние моменты наслаждения, он вышел из тела Анны, поцеловал ее в губы, в шею и снова нежно положил ее на стол. Поцеловал ее в живот и великодушно вернулся к ее лону.

– Матиас, я не брошу ее здесь, просто не могу. Я не спала всю ночь и поняла, что не смогу.

– Успокойся, что ты несешь? – ответил Матиас, протирая глаза и глядя на часы, все еще лежа под одеялом.

Марина села рядом, держа в руке чашку с горячим чаем. Было пять утра. Она ждала момента, чтобы разбудить Матиаса. Вздохнула.

– Я никогда не чувствовала необходимости стать матерью, Матиас. Однажды мы с тобой обсуждали эту тему. А мне сорок шесть лет. Но я поняла, что эта девчушка – часть меня. И я виновата в том, что привела ее в этот говенный мир, в котором мы все живем.

Матиас сел. Он не желал понять жену.

– Не говори такое.