Life Goes On

— Кто тебя выбросил? Кстати, твоя мать вернулась сегодня утром. После того, как пришла открытка с сообщением о ее прибытии, она постучала в дверь. Я лежал в постели с миссис Драдж, так что возвращение домой было не очень удачным, хотя я должен был знать, что она придет без предупреждения, потому что на открытке не было печати. У меня так упало сердце, когда я увидел ее, что мне понадобится батискаф, чтобы спуститься и вернуть его. Или выпить. Выпей еще.

— Мне бы хотелось поесть и, может быть, выпить.

— По крайней мере, я надеялся, что она вернется слишком поздно для коктейльной вечеринки, которую устраивают сегодня вечером в честь публикации моей двадцать пятой книги. Теперь мне придется ее забрать с собой. Добро пожаловать и тебе тоже. Возможно, неплохо было бы время от времени играть семьянина. Я пойму, о чем говорю, когда окунусь в любящую и ужасающую семейную сагу.

Он открыл холодильник и взял банку роллмопсов, пачку калифорнийского редиса, итальянскую салями и израильскую дыню. Из ящика достал хлеб.

— Жаль, что миссис Драдж ушла, иначе она могла бы нарезать нам это. Я всегда при этом режу палец. Будь хорошим парнем, Майкл.

Я отрезал несколько кусочков, а затем приступил к работе над дерьмовым романом, чтобы немного расслабиться в своей беспокойной жизни. Я выкачивал страницу за страницей. У любовника в коттедже «Тиндербокс» теперь были муж и жена в плену в коттедже «Пепперкорн», и он начал рассказывать им историю своей жизни – в оправдание своего странного поведения – которая включала три убийства, за которые он до сих пор не был задержан, хотя худшее злодеяние произошло, когда он держал в подвале бабочку красного адмирала и заставлял ее выслушивать подобные признания, прежде чем оторвать ей крылья и затем освободить. Напряжение нарастало, потому что, поскольку его дробовик был двуствольным, никто не знал, сможет ли он совершить пять убийств. Я почти вспотел. Потом это место окружила полиция и началась осада, в которой каждая крапива и травинка были соучастником постфактум.

В какой-то момент они услышали возню и подумали, что он вышел сдаться, но это была всего лишь парочка крыс, дравшихся из-за куска хлеба. Чтобы успокоить любителя дробовика, полицейский через дверь стал рассказывать историю своей жизни, о том, как он был обездоленным и бедным, как учился дома, но в основном в вечерней школе, и занимался самообразованием. поднялся по лестнице до девяти уровней О, а затем поступил в полицию, потому что хотел того чувства принадлежности, которое можно получить только в армии или с парнями в синей форме. И он не был разочарован. Он сделал бы то же самое еще раз, потому что жизнь того стоит, кем бы ты ни был, хотя и повышение зарплаты всегда  будет желательным, потому что у него есть жена и двое детей. С другой стороны, у него также был «Воксхолл Вива» и хорошая квартира в полицейском доме, и, возможно (шаря в поисках бумажника), «вы бы хотели увидеть фотографию двоих моих детей, сделанную в Моркаме в прошлом году…?»

Эта чушь продолжалась еще десять страниц, потому что полицейский много говорил о поимке грабителей и избиении скинхедов (с чем не может не согласиться ни один читатель) или о преследовании террористов, приземлившихся с Ближнего Востока в лондонском аэропорту.

Я мог закончить книгу в любой момент, потому что на столе лежало двести страниц, но я продолжал и продолжал. Один полицейский, помочившись в ближайший ручей, предложил своему вышестоящему офицеру уйти из окрестностей и прислать канонерскую лодку. Его хвалят за чувство юмора, а затем советуют вернуться в передвижную столовую за дополнительной кружкой чая и батончиком «Марс».

Я проник в сознание человека с дробовиком, который рассказывал своим заключенным о том, как он верит в Бога, иначе он не был бы так готов их убить, не так ли? Он чувствовал огромное одиночество внутри себя. Ему приснилось, что он провалился сквозь него, и он проснулся с криком. Эту дыру он мог заполнить только холокостом. Бог есть любовь, а не пустота.

«Да, сэр, но вам, знаете ли, следует положить дробовик». Полицейский вспотел под лучами прожекторов. Спор о Боге продолжался. Все ждали. Это показывали по телевидению. Женщина-заложница начала рожать ребенка. Были подняты новые дуговые фонари. Над головой завис вертолет. Права для японского телевидения были проданы. Когда в окно попал объектив камеры, муж и любовница объединили усилия и напали на него с молотками, потому что гонорар был недостаточно высок. Они привязали сообщение к крысе и отправили его своему агенту, ожидавшему на холме с куском сыра. Но, неизвестные им третья, четвертая и пятая камеры сняли на пленку их религиозные и человеческие возражения против того, чтобы мир суетился над ними в это тяжелое время. Они решили не допускать посягательств на общечеловеческую тему рождения Нового Человека, но, дорогой читатель, это им не помогло — поверьте мне. Беккет погиб, когда опрокинувшаяся джаггернаут выбросила груз моих слов.