Лев Незнанский. Жизнь и думы. Книга 1(СИ)

...У меня с музеем без ясности, когда позовут и что будет - работа ли, или хлопоты пустые, того не ведаю, но осуществить идею с художниками алии должен, поскольку она битком набита то ли английскими фунтами, то ли полновесными долларами, пока не могу учуять, но ясно - работа огромная, в полгода собрать материал будет очень непросто, ведь только на учете в национальном музее - 120 художников. Если сделаю и несколько десятков цветных слайдов для репродуцирования, то можно считать монографию реальностью.

3 сентября 1975

Иерусалим

Дорогая Миля, более правдивых и точных ответов, чем мы тебе даем, ни от кого не получишь. Не умоляй, прямо мы и пишем, более того, формулируя на бумаге впечатления и знания, здесь обретенные, с помощью этой обратной связи вместе с тобой основательнее начинаешь осознавать проблемы. Осознать бывает и сложно, и противоречиво, здесь масса нюансов, все они, сама понимаешь, в самом процессе, в динамике , обретают новые черты, формулировки стареют на ходу, тем более, что мы - открытая (таков мой принцип, о нем писал) система.

"Пиши прямо, что не ладится". В том-то и дело, что все ладится. Только задумались над тем, что все вокруг потихоньку начинают устраиваться, позавидовали маленько, как вчера Люсе выдают направление на двухгодичные курсы воспитателей детских садов, а сегодня с улыбками приветливости, даже без обычного экзамена по языку принимают, и завтра уже на занятия: иврит, история, детские песни. Даже без обычного и привычного здесь бюрократизма, без документов, еще не подготовленных и т.д. У меня того проще - говорят: жди, позовут, будешь, счастливчик, работать в Национальном музее - единственный из России, принимаемый столь высоким учреждением.

А живем мы на Иудейских горах, да в особняке, и будем жить, пока не будет в Иерусалиме такой квартиры, которая нам по душе и карману.

Теперь о чуждом духе. Нельзя сказать, что мы были настолько темными, что не знали о тутошней жизни. Прицип был известен - национальный. Дело не в стране, она - прекрасна, и, когда приезжает человек, как Юра Гуревич, осознающий себя по национальности евреем, - все в порядке. Прежде я, безусловно, и для себя и для других был евреем, а Люся, особенно в последнее время - жидовкой. Это было понятно, в значительной мере ситуативно, да и сама понимаешь, - дух, безусловно, чужд не только по самой сущности, но и по форме - отталкивающей. Но это - не мой ответ, это только признание на твое требование не заговаривать зубы. Но вся-то штука в том, что о духе народа и страны мы ведать не ведаем, не зная ни языка, ни культуры, ни одного стоящего интеллигентного человека. Можно ли судить? Наши впечатления в значительной степени опираются на чисто бытовые, внешние и обывательские факты. В системе этих ощущений, недовольства, брюзжания живет алия - жадная, нетерпеливая, высокомерная и пресмыкающаяся. Ей теперь все надо подать на знаменитой тарелочке. А те, у кого должна быть эта тарелочка, своими руками из пепла и пустыни извлекли города и сады, они не боятся ни черта, ни бога, ни арабов, ни американцев, они не знают страха, а им внушают, что надо иметь алию, т.е. принять еще три миллиона евреев, тогда будет покой. Но приехавший в последние 25 лет полтора миллиона, с одной стороны очень много сделали, с другой - развратились подачками. Во всяком случае, к тем, кто сейчас прибывает (алия почти кончилась), никто не бросается с объятиями.

Наряду с этим - новейшим, есть головокружительная древность и мудрость. Хоть сколько-нибудь соприкоснуться с ней, но как? Это самая сегодня интересная и противоречивая страна, мы в ней, но почти ничего не знаем, сама понимаешь, мы не имеем права на решение.

...Главное, мы стремимся иметь максимум информации, жить без предубеждения и предвзятости, с желанием понять и принять этот мир, мир действительно свободный, где можно стать католикам или православным, проводив жену в синагогу, отправиться в храм, записаться в коммунисты или организовать свою партию и т.д.

Упоминание о Мюнхене. Это и потому, что знакомые уехали и едут туда, и по той причине, что мы оставляем для себя вопрос не только открытым, но и практически возможным. Нужно ли спешить? Тут формальный срок: один год действует паспорт, а получить можно в первые полгода жизни, т.е. в ближайшее время.

"Найдут ли дети родину где-то в другом месте?" Понимаешь, Миленька, как трудно ответить, если не впадать в риторику. Конечно, здесь много есть такое, что как ни в какой другой стране помогает воспитать человека с достоинством, независимо от родительских потугов.