Лев Незнанский. Жизнь и думы. Книга 1(СИ)

Сегодня я впервые в это время дома за два месяца: дежурил в шабат в американском пансионате, почти три недели был занят отделкой квартиры в городе, дежурил в будни (шомерил в кооперативе миллионеров). Практически три недели я не был дома, пропустил четыре занятия ивритом. Сейчас вдвое легче: квартира закончена, заработали по тысяче лир. Есть еще заказы на ремонт - работа сделана отлично, да и материалы здесь отличные, работать с ними много легче, но необходимо передохнуть, подогнать язык. Шомерство дает сейчас около полутора тысяч в месяц, через месяц заканчивается официальная часть стипендии - пять месяцев. Затем, если нет работы, каждый месяц надо просить и стипендию дают еще пять месяцев.

С работой у меня как будто бы уладилось, берут экспертом в национальный музей Израиля. Возможно, произойдет чудо, о котором и не мечтал. Случилось так, что моя первая статья о выставке "Олим-1" после перевода на иврит произвела не только благоприятное впечатление (переводчиком в том разговоре был Юра и очень мрачно переводил непривычные для его слуха слова лестных, почти восторженных оценок в мой адрес), но и доказала, что я именно тот самый человек, за которого выдаю себя. Первая работа натолкнула на идею - заняться художниками-эмигрантами, поначалу русскими. Год спустя музей или берет меня в штат, или нет. Это общий порядок для всех. Короче, если меня возьмут, будет верный год для самой интенсивной работы. Год для выяснения всех обстоятельств и возможностей, год для творческой работы и год для заработков, поскольку первые три года нет налогов, а затем нет и смысла зарабатывать более двух тысяч - все сжирают налоги.

Эта страна, как и следовало ожидать, самая прекрасная и нелепая в мире. Безусловно, самая интересная, хотя в ней не очень весело. Населена практически 84 народами, каждый из них - со своим языком и культурой, национальными и прочими привычками и условностями. Казалось бы - вавилонское столпотворение, ничуть не бывало. Воскрес язык Библии, "Танаха", и нет Вавилона, есть еврей, изучающий свой язык. Это - чудо, в которое так и не веришь. Целое государство говорит, даже глубокие старики, языком Танаха, умершим две тысячи лет назад и воскресшим сто лет назад под рукой еврея-мечтателя. Язык, который не перестаешь слушать как бесконечно разнообразную музыку или начинаешь ненавидеть как страшное, агрессивное чудовище.

Совсем недавно понял: язык, как математика, - система знаков. Идиотизм мой в том, что я, одухотворяя эту мертвую категорию, терял последнюю возможность установить с ним нормальные взаимоотношения. Хуже, много хуже, что не знаю английский - язык науки, искусства. Но делать нечего - буду, буду заниматься обоими.

Кстати, у Юры Гуревича с языками отлично. Он, бедный, уже запутался, на каком языке думает, но лекции читает на иврите, пишет на английском. Он очень глубоко принял выбор и навсегда; все дела страны, алии, он переживает. Как-то Юра сказал, что моя проблема в том, что я недостаточно серьезно прочитал слова его письма ко мне, где он писал, что мне надо ехать на Запад, или на другой континент, но сюда - только в том случае, если есть капля еврейского чувства. Как теперь ясно, моя капля или мизерна, или, того хуже - не еврейская. Более того, здесь я перестал понимать, что это такое - еврейство. С одной стороны - израильтяне, так себя называют сабры, рожденные здесь, отрицающие свою причастность к евреям. Жесткие, стройные, с восточным типом лиц, часто очень красивым; с другой - ватики (старожилы) из десятков стран и, как любопытно наблюдать, узнаешь по внешности. Чилийские евреи - чилийцы, хотя сроду таких не видывал, американские - американцы и т.д. быть может, как и в Америке, с веками сплавится нация.

Сейчас зазвучал иврит (включил телевизор), выступают дети. Они, как и все прочие, держатся перед камерой с такой естественностью, какой в Союзе не хватает даже дикторам. Израильтянин - он с достоинством, даже - более; делать замечания ему нельзя, даже в армии. Солдаты бродят по стране с автоматами: истерзанные, обросшие так, что знаменитые русские босяки рядом с ними выглядели бы чопорными джентльменами. На войне они, возможно, лучшие солдаты - смелые, инициативные; на заводах они - бездельники, охраняемые квиютом (постоянством). В стране нет безработицы, правительство стоит перед народом на коленях и умоляет идти на производство и что-то производить. Постоянный ввоз разорил страну, за последние три года цены выросли в три раза, но народ "безмолвствует". Более того, развращенный подачками и подарками, свободой передвижения, каждый состоятельный гражданин отправляет своих детей учиться за границу, а потом содержит их там, дабы оградить от службы в армии. Сам разговор о сионизме, его идеалах, любая патетика вызывает презрение. Каждый - "закрытая система", и те, кто первые дни, и те, кто десятилетия. Я - с первой же минуты в Вене - "открытая"; поначалу Люся от испуга шикала и терзалась. Мои планы, дела и заботы известны всем, кому интересно.