— Сейчас его слово ничего не значит.
— Я дам за него слово.
— Это слово мы примем. Прости за дерзость, но за мной целый народ. Я не могу рисковать.
— Ты поступаешь верно.
Майя подошел к огню и протянул руки поверх пламени.
— Этим чистым огнем клянусь, что этот человек отныне будет верно служить мечом и разумом народу Ханатты. Я, Саурон, сказал слово. Да покарает меня Солнце, если слово мое ложно!
— Я, Керниэн, слышал твое слово, Саурианна, и принимаю его. Да будет по слову твоему.
Над огнем двое соединили свои руки в знак клятвы.
«Как он не чувствует холода? Его руки — лед…» — отрешенно подумал нуменорец.
— Теперь ты, нуменорец, подай руки в знак верности сыну короля.
Он перешагнул луч, словно отсекал за собой прошлое, и вложил руки в ладони Керниэна. Руки южанина были жестки, и явно ему было неприятно это прикосновение. И отступил Саурон в другую половину зала.
— Я сделал что мог, Керниэн. Теперь прощайте. Прощай, Аргор. И помни — ты вернешься.
Он исчез так быстро, что всем показалось — ветер, черный ветер влетел в дверь и унесся вмиг…
— Следуй за мной… Аргор, — бесстрастно произнес принц. — Со мною будешь ты вести дела войны. А Ингор будет твоим телохранителем.
Седой воин коротко кивнул.
Да, этот будет беречь его как зеницу ока. Телохранитель. Надсмоторщик. И без раздумья перережет ему горло при малейшем подозрении… И будет прав.
— Язык наш ты узнаешь от (?).
Принц уважительно склонил голову, говоря о жреце.
— Мы должны идти.
Принц повернулся и пошел ко входу. Аргор последовал за ним под бешеным взглядом Ингора и презрительным — жреца. Путь перерождения начался.
В первые дни он пытался не думать ни о чем, да и вряд ли смог бы. То холодное отчуждение и ненависть, что окружали его здесь, почти полностью поглощали все его силы. Он еле-еле мог держаться спокойно, хотя бы внешне.
Раньше Хэлкар упивался своим одиноким величием; отчуждение, смешанное с благоговением, возносило его над людьми. Теперь Аргор переносил одиночество с трудом. У него больше не было поддержки в ощущении своей избранности и благосклонности божества. Аргор был один. И поддержки не было ему ни от кого, и божество покинуло его. В основном он лежал лицом к стене в отведенных ему покоях в цитадели небольшого города в предгорьях. Он боялся выходить к людям. И виделись с ним только жрец и телохранитель.
Ингор мало говорил с ним, словно опасаясь, что его ненависть выплеснется наружу. Но однажды это случилось. Уже несколько недель Аргор жил в добровольном заточении, познавая азы языка Ханатты, причем весьма усердно, чтобы хоть этим занять безнадежно-ужасающую пустоту души.
…К вечеру, как всегда, Ингор проверил запоры на дверях и окнах, словно тюремщик, и собрался было выйти, чтобы, как всегда, улечься у дверей снаружи, как сторожевой пес.
— Если что будет нужно — зовите. И заприте дверь изнутри, — бросил он, как всегда.
— Зачем… надоело, — сказал Аргор, не обращаясь ни к кому.
— Зачем? А ты не думаешь, что я могу прирезать тебя во сне? — прошипел сквозь зубы Ингор. Глаза его горели.
— Ты можешь убить меня хоть сейчас. Что тебе мешает?
— Нет… Ты сейчас этого хочешь, Хэлкар. А я хочу, чтобы ты хотел жить. Тогда я смогу с наслаждением убить тебя. Нет, я буду хранить тебя бережно, как любимое дитя. Я сохраню тебя от всех опасностей. Я заставлю тебя видеть во мне неминуемую месть. Ты будешь бояться меня, будешь… Ты будешь хотеть умереть, но я тебе не позволю. Ты захочешь избавиться от меня, потому что захочешь жить. Но не выйдет, не выйдет…
«Он полубезумен, — подумал нуменорец, глядя в искаженное лицо Ингора. — Он живет лишь ненавистью… Что я сделал ему?»
— Я знаю, что ненавистен всем вам. Но почему ты так ненавидишь меня?
Ингор зло рассмеялся.
— Не знаешь… Конечно, не знаешь, Хэлкар. Не помнишь. А я помню. И ты теперь будешь знать и помнить. Двое старших убиты. Дочь умерла от лихорадки — война не только оружием убивает… Ей пришлось спасаться из города с двухлетним ребенком. Она слишком устала. Умерла. Но это еще не главное. Это на войне сплошь и рядом. У меня есть младший сын. Он был послан к тебе парламентером. Ты не убил его. Но теперь он слепой. Это сделано по твоему приказу. Теперь ты знаешь и уже не забудешь. Никогда не забудешь, потому что я буду рядом!
«Я не помню этого. Хэлкар не может этого помнить… Аргор не забудет. Но должен ли один отвечать за грех другого… Кто скажет…»
Ингор еле справился с собой. Похоже, он действительно был немного безумен. Каждый день видеть палача своего сына было невыносимо, и это постепенно сводило его с ума. Аргор подошел и резко встряхнул его за плечи.
— Возьми себя в руки, если уж решился мстить, — сказал он резко. — Я обещаю, что дам тебе убить себя, когда выполню свой долг. Слышишь?
Телохранитель сбросил руки Аргора с плеч и вышел не оборачиваясь.
«Теперь понятно, почему принц назначил ко мне именно его. Этот не даст меня убить никому…»