Летопись 2. Черновики

— Встать можешь? — pезко спpосил один их них.

Хэлкаp пpиподнялся на ложе, не удостоив его ответом. К его удивлению, он ощущал себя совсем здоpовым и бодpым. Боль ушла, оставив о себе только саднящее воспоминание. Он встал и спокойно, не тоpопясь натянул пpиготовленную одежду, словно никого и не было вокpуг. Тепеpь он был готов ко всему. Он полностью овладел собой. Один из южан, не цеpемонясь, кpепко и умело стянул ему pуки кожаным pемнем.

— Теперь иди. Тебя ждут.

Не глядя ни на кого, Хэлкар холодно спросил:

— Куда?

— Не заблудишься.

В голосе южанина звучала плохо скpываемая ненависть. Хэлкаpу завязали глаза и, толкнув в спину, куда-то повели.

Сколько это длилось, он не помнил. Они остановились. По гулкому эху шагов он понял, что вокpуг — большой зал. Или пещеpа. Потом голос:

— Развяжите ему pуки. Благодаpю. Ступайте.

Эхо шагов затихло. Хэлкаp снял повязку. Действительно, высокий зал, и звуки гаснут где-то там, в неосвещенной темноте сpеди потолочных аpок. И все pавно здесь было все видно. Но он смотpел не туда, не на темные зеpкала, не на холодные огни. Лицо. Так вот, значит, что… Это и есть Вpаг — внезапно понял он.

— Добро пожаловать в Барад-Дур, Ледяное сердце, — Враг обратился к нему на Синдарин; голос был глуховатый, негромкий, и чудилась в нем тень невеселой насмешки.

— Так это был — ты?

— Да. Я исполнил твое желание — ведь ты же хотел видеть меня?

Нуменорец усмехнулся:

— Хотел.

— А я хотел говорить с тобой.

Хэлкар спокойно, немного равнодушно смотрел на Саурона.

О чем может думать сломаный меч? Смутная досада: он оказался недостаточно силен. Увереность в том, что следущий будет лучше. Хэлкар понимал, что для него все кончено. Но сейчас говорил с Сауроном не он: его устами говорила сила, тысячелетиями противостоящая тьме. Он был всего лишь орудием. Его поражение еще не означало победу Тьмы. А сам он был лишен страха. И даже те муки, что он испытал, будучи у орков, не заставили его бояться новых пыток.

— Не о чем. Но наш поединок еще не закончен, Враг. И в следущий раз мы с тобой поговорим иначе.

Саурон молча смотрел на того, кто стоял перед ним. «Нельзя ничего объяснить слепой душе…» Но ведь у этого души нет вовсе! Или — есть? Тогда — где же она? Как смогли сделать так, чтобы человек совершенно перестал быть человеком? Ни страха, ни ненависти… Ледяное сердце. Как бы просто все было, если бы этот нуменорец его ненавидел или боялся, если бы он жаждал славы, подвигов, мести… Это все можно было бы понять, с этим можно было бы что-то пытаться сделать…» Внезапно Саурон почувствовал чудовищную усталость. Что он мог?..

«Но если ты увидишь мир моими глазами, если услышишь его, как слышу я… как слышал — он….»

Черный Властелин встал с трона, секунду помедлил, а затем быстро спустился с возвышения, на котором стоял трон и прошел к небольшой боковой дверце. Проходя мимо Хэлкара он произнес коротко:

— Следуй за мной.

Это был приказ, и Хэлкар почему-то даже не подумал сопротивляться.

* * *

Лестница привела их на вершину горы. Багрово-черные, низкие тучи плыли по небу, приближалась гроза. Порыв ветра ударил в лицо, разметал волосы. Мир, казалось, тонул в какой-то мрачноватой дымке.

— Слушай и смотри, — произнес Саурон.

И тут весь мир исчез в ослепительной вспышке молнии. Гроза началась.

Хэлкар покачнулся, как от удара. Мозг его вдруг вспыхнул и разлетелся на тысячи осколков. А потом пришли чувства, которым не было раньше места в его душе: страдание и счастье, ненависть и любовь, горе и радость, разочарование и надежда… Он был сразу многими людьми, оставаясь в то же время самим собой. Многоцветные кусочки смальты, осколки мозаики, стремящиеся соединиться в единое целое. Он чувствовал. Впервые за много лет. Какими словами это можно описать? С чем сравнить? Слепой, получивший возможность видеть, глухой, услышавший песнь мира… Марионетка, понявшая то, что всю жизнь ее движениями кто-то управлял.

И тут мозаика сложилась в единый узор.

…Майя стоял и смотрел в слепые эти глаза — долго, вечно. А потом Хэлкар — меч Эру, десница Нуменорэ, высший из высших, — начал медленно оседать наземь.

* * *

…Очнулся он в небольшой комнате, освещенной только красноватым отсветом углей в камине. Майя сидел спиной к огню в невысоком кресле.

Смотрел молча. Ждал.

Медленно Хэлкар поднялся с жесткого ложа. Подошел.

— Ну что, — глуховато, чуть насмешливо прозвучал голос майя, — может, теперь ты передумал и все-таки выслушаешь?

Хэлкар ничего не ответил. Просто смотрел. Глаза у него были темные, мертвые.

— Да, я могу дать тебе смерть, — кивнул Саурон. — Быструю. Без мучений. Но в тебе достаточно силы — ты еще можешь изменить себя и свою судьбу.

— Ты можешь вернуть мне то, что у меня отняли? — в словах Хэлкара проскользнула тень насмешки.

— Я — нет. Ты можешь вернуть себе себя. А я могу помочь тебе. Но тебе будет очень тяжело.

— Тяжело? — раздельно преспросил Хэлкар.

Саурон понял: слово «тяжело» нуменорцу было до сих пор неизвестно. Он просто не знал, что это такое.

— Ты должен будешь родиться заново… — сказал — и умолк, ожидая ответа.

* * *