…Широкая лестница — белый камень, пронизанный тонкими золотыми нитями. Светлый — льняная рубаха, простая туника, — легкий, словно из солнечных лучей и бликов — вверху, у дверей. Черный — из ночной тьмы сотканы одежды и крылатый плащ, — на нижней ступени.
— Ты?..
На лице Мастера, невероятно светлом и юном сейчас — только радость, такая огромная, что кажется — вместе с ним должен радоваться весь мир.
— Аннатар, я сделал его, сделал сам, понимаешь? Смотри!
Он сбегает — как мальчишка, сияющий, — на несколько ступеней вниз: меч нелепо зажат под мышкой, ему приходятся все время поправлять норовящие выскользнуть из-под локтя тяжелые ножны.
И тот, в черном, стоящий внизу, делает шаг вперед.
— Смотри — вот оно!
Он переводит взгляд на того, кого называл — Аннатаром: как странно изменилось лицо странника, черты стали резче, острее, глаза запали, в волосах теперь уже заметная седина… И эта перемена возвращает Келебримбору чувство реальности; он беспомощно оглядывается, прислушивается:
— Что происходит? Ты не знаешь? Я, — на его лице возникает растерянная улыбка, — я долго работал… Мне говорили — какие-то послания… Но это все неважно: главное — вот! Смотри…
Он поднимает левую руку, все еще придерживая локтем меч, собираясь надеть кольцо.
— Ава карэ! — резко бросает странник. — Не делай этого, остановись!
— Почему? Я хочу, чтобы ты…
— Не надо… т'орон, нет!..
— …увидел, как это будет, ты — первый…
— Энгъе!!.
Один шаг, последний, и стремительный удар — всего один.
…ты — брат мой, и никогда я не подниму меча против тебя…
…и медленно из разжимающихся пальцев — Мастер не успел почувствовать боли, не успел даже понять, что это — смерть, — падает на белые ступени почти без звона — кольцо, и катится вниз, подпрыгивая…
В следующий миг боль обрушивается на него — темнеет в глазах, он хватает пересохшим ртом воздух — что же я сделал, что сделал… Взглядом, полным ужаса, смотрит на свои руки. Я не хотел… брат мой, я не хотел…
Руки, помнящие, что значит — творить. И что значит — убивать. Одним ударом, опережающим мысль.
В голове — сумятица, мысли сплетаются в клубок.
…Высшая власть — все-властье. Вот, у ног. И все будет покорно воле того, кто — наденет Кольцо: ты-станешь-им-оно-станет-тобой. Невесомый ободок из тончайших волокон света. Надень. Скажи Слово. И время замкнется в кольцо, ты станешь им, оно станет тобой…
…что же ты сделал — брат мой…
…для тебя не будет ни законов, ни преград. Хочешь — вернешь Ушедшего. Хочешь ведь?
А потом — посмотри ему в глаза.
Хочешь — увидишь его глаза.
Хочешь — расплата настигнет Валар, и воздастся каждому — по делам его, и превыше всех тронов будет — его. Или — твой.
И ты посмотришь ему в глаза…
…и рванется бешеной спиралью время и пространство, и не станет ничего — ты и он, и этот взгляд. И тогда…
«Приветствую тебя… Единый. Ты — доволен?»
…ты сможешь переделать мир по своему образу и подобию.
Сможешь стать всесильным, великим Судией, Владыкой Судеб…
Но уже никогда — человеком.
И твое сердце умрет.
Ведь ты начнешь с того, что станешь вершить справедливость, покараешь подлецов и трусов, сметешь их с лика Арты, чтобы ни следа их не осталось, ни имен — так-уже-было…
…и боль твоя обратится в ненависть, и никому не будет пощады — они заплатят за все…
Но ведь можно и по-другому! Можно — вернуть время вспять, к тем векам, когда юный мир не знал ни войн, ни горя…
И — что ты сделаешь? Убьешь своего брата? — ты-то ведь не сможешь забыть, не станешь снова прежним восторженным фаэрни, ты будешь знать и помнить все, будешь направлять руку Учителя, предотвращать ошибки и беды…
Пока не решишь — неизбежно — что ты — выше его. Ты будешь непогрешим. Мудрый, всевидящий, всеведущий — Единый.
А, совершив ошибку — если ты еще будешь способен совершать ошибки — ты снова повернешь Время вспять. Ты будешь писать заново историю мира, ты один — непогрешимый, бессмертный, всесильный…
Никто не сможет помешать тебе. Будут — фигуры на шахматной доске. К чему скорбеть или радоваться? — начни все вновь, сделай другой ход…
Кто сказал, что нельзя изменить ни слова в Книге Памяти?…
А прискучит игра — смахни фигуры с доски.
Ведь только ты один не будешь совершать ошибок.
Единый.
— Нет… — одними губами.
«Не уничтожить. Никому — никогда — не надеть. Не будет единого владыки Арты. Не будет…»
Такое юное, светлое — смерть не стерла улыбки — лицо Келебримбора…
Он отвернулся и, сутулясь, шагнул прочь, сжимая в руке прекрасное и бесполезное кольцо.
Ледяное сердце
Сколько лет ему было тогда? Теперь уже трудно сказать, да и не важно это. Может, шесть, а может, семь… Он мало что мог потом вспомнить из той жизни. Глаза матери, руки отца… Все стерлось в памяти, размылось, исчезло.
…Его не постигла участь родителей. Почему государь Таp-Киръатан вдруг заинтересовался судьбой мальчика, не понимал никто; впрочем, не нашлось и тех, кто осмелился бы задать государю этот вопрос. Стало так — тот, чье желание было волей Валар для нуменорцев, изрек: «Дурная трава может еще дать благие всходы. Я принимаю это дитя под руку свою.»