Летопись 2. Черновики

…Широкая лестница — белый камень, пронизанный тонкими золотыми нитями. Светлый — льняная рубаха, простая туника, — легкий, словно из солнечных лучей и бликов — вверху, у дверей. Черный — из ночной тьмы сотканы одежды и крылатый плащ, — на нижней ступени.

— Ты?..

На лице Мастера, невероятно светлом и юном сейчас — только радость, такая огромная, что кажется — вместе с ним должен радоваться весь мир.

— Аннатар, я сделал его, сделал сам, понимаешь? Смотри!

Он сбегает — как мальчишка, сияющий, — на несколько ступеней вниз: меч нелепо зажат под мышкой, ему приходятся все время поправлять норовящие выскользнуть из-под локтя тяжелые ножны.

И тот, в черном, стоящий внизу, делает шаг вперед.

— Смотри — вот оно!

Он переводит взгляд на того, кого называл — Аннатаром: как странно изменилось лицо странника, черты стали резче, острее, глаза запали, в волосах теперь уже заметная седина… И эта перемена возвращает Келебримбору чувство реальности; он беспомощно оглядывается, прислушивается:

— Что происходит? Ты не знаешь? Я, — на его лице возникает растерянная улыбка, — я долго работал… Мне говорили — какие-то послания… Но это все неважно: главное — вот! Смотри…

Он поднимает левую руку, все еще придерживая локтем меч, собираясь надеть кольцо.

— Ава карэ! — резко бросает странник. — Не делай этого, остановись!

— Почему? Я хочу, чтобы ты…

— Не надо… т'орон, нет!..

— …увидел, как это будет, ты — первый…

— Энгъе!!.

Один шаг, последний, и стремительный удар — всего один.

…ты — брат мой, и никогда я не подниму меча против тебя…

…и медленно из разжимающихся пальцев — Мастер не успел почувствовать боли, не успел даже понять, что это — смерть, — падает на белые ступени почти без звона — кольцо, и катится вниз, подпрыгивая…

В следующий миг боль обрушивается на него — темнеет в глазах, он хватает пересохшим ртом воздух — что же я сделал, что сделал… Взглядом, полным ужаса, смотрит на свои руки. Я не хотел… брат мой, я не хотел…

Руки, помнящие, что значит — творить. И что значит — убивать. Одним ударом, опережающим мысль.

В голове — сумятица, мысли сплетаются в клубок.

…Высшая власть — все-властье. Вот, у ног. И все будет покорно воле того, кто — наденет Кольцо: ты-станешь-им-оно-станет-тобой. Невесомый ободок из тончайших волокон света. Надень. Скажи Слово. И время замкнется в кольцо, ты станешь им, оно станет тобой…

…что же ты сделал — брат мой…

…для тебя не будет ни законов, ни преград. Хочешь — вернешь Ушедшего. Хочешь ведь?

А потом — посмотри ему в глаза.

Хочешь — увидишь его глаза.

Хочешь — расплата настигнет Валар, и воздастся каждому — по делам его, и превыше всех тронов будет — его. Или — твой.

И ты посмотришь ему в глаза…

…и рванется бешеной спиралью время и пространство, и не станет ничего — ты и он, и этот взгляд. И тогда…

«Приветствую тебя… Единый. Ты — доволен?»

…ты сможешь переделать мир по своему образу и подобию.

Сможешь стать всесильным, великим Судией, Владыкой Судеб…

Но уже никогда — человеком.

И твое сердце умрет.

Ведь ты начнешь с того, что станешь вершить справедливость, покараешь подлецов и трусов, сметешь их с лика Арты, чтобы ни следа их не осталось, ни имен — так-уже-было…

…и боль твоя обратится в ненависть, и никому не будет пощады — они заплатят за все…

Но ведь можно и по-другому! Можно — вернуть время вспять, к тем векам, когда юный мир не знал ни войн, ни горя…

И — что ты сделаешь? Убьешь своего брата? — ты-то ведь не сможешь забыть, не станешь снова прежним восторженным фаэрни, ты будешь знать и помнить все, будешь направлять руку Учителя, предотвращать ошибки и беды…

Пока не решишь — неизбежно — что ты — выше его. Ты будешь непогрешим. Мудрый, всевидящий, всеведущий — Единый.

А, совершив ошибку — если ты еще будешь способен совершать ошибки — ты снова повернешь Время вспять. Ты будешь писать заново историю мира, ты один — непогрешимый, бессмертный, всесильный…

Никто не сможет помешать тебе. Будут — фигуры на шахматной доске. К чему скорбеть или радоваться? — начни все вновь, сделай другой ход…

Кто сказал, что нельзя изменить ни слова в Книге Памяти?…

А прискучит игра — смахни фигуры с доски.

Ведь только ты один не будешь совершать ошибок.

Единый.

— Нет… — одними губами.

«Не уничтожить. Никому — никогда — не надеть. Не будет единого владыки Арты. Не будет…»

Такое юное, светлое — смерть не стерла улыбки — лицо Келебримбора…

Он отвернулся и, сутулясь, шагнул прочь, сжимая в руке прекрасное и бесполезное кольцо.

Ледяное сердце

(2149–2213 годы II Эпохи)

Сколько лет ему было тогда? Теперь уже трудно сказать, да и не важно это. Может, шесть, а может, семь… Он мало что мог потом вспомнить из той жизни. Глаза матери, руки отца… Все стерлось в памяти, размылось, исчезло.

* * *

…Его не постигла участь родителей. Почему государь Таp-Киръатан вдруг заинтересовался судьбой мальчика, не понимал никто; впрочем, не нашлось и тех, кто осмелился бы задать государю этот вопрос. Стало так — тот, чье желание было волей Валар для нуменорцев, изрек: «Дурная трава может еще дать благие всходы. Я принимаю это дитя под руку свою.»