В туалет тихонько проскальзывает Даниил Андреевич. Вера Сергеевна продолжает бушевать:
– Даниил Андреевич за тебя, видите ли, волнуется, а ты тут с Розенбергом…
Алька краснеет и злится.
– Что я с Розенбергом?
– Тихо, тихо. Вера Сергеевна… – пытается вмешаться Данька, – Аля, что произошло?
– Что Вера Сергеевна?!
– Что с Розенбергом?!!
– Вера Сергеевна!!
– Я за директором! Задержите их, Даниил Андреевич!
Вера Сергеевна удаляется.
– Допрыгались, зайчики? – неласково спрашивает их Каркуша.
– А вам какое дело? – Алька снова готова разреветься. Все в этой жизни решительно не клеится.
– Гони косяк, – решительно требует у Розенберга Даниил Андреевич. Сашка было уже надеялся, что про волшебную папиросу в его кулаке все забыли, но тут приходится отдать.
Андреич клевал носом над сковородкой, Алька стояла у плиты и трогала закипающий чайник ладонью – пока не почувствовала, что ладонь начинает прилипать.
2. Адам
…Сначала мы это делали с помощью лошадей. Потом, понятно, уже тракторная тяга пришла. Ну а затем рыбхоз гикнулся, и мы уже как-то по-свойски собирались артелями небольшими и выезжали на лед. В тот раз дяди Коли Печника «Нива» у нас была, и мой вагончик поставили на санки, да на прицепе вывезли – там буржуечка у нас, то-се. Как раз под утро завели машину и зачали вытягивать сеть. То есть даже толком не успели ничего вытащить, потому что в свете фар Петька, дядь-Колин пацан, он за рулем был, разглядел солдатика этого…
Человек небольшого роста показался из-за гряды взломанного льда, он не шел, а скорее передвигался, опираясь то на одну, то на другую руку, на локти, падая на колени и на четвереньки, порой даже просто вниз лицом.
– Бухой, что ли? – поразился Петя.
– До ближайшей выпивки километров с десяток.
– Братцы, да он по форме два! – присвистнул дядя Коля.
– Полуголый, бля… – подтвердил неслуживший пока Петя.
– Харе звиздеть, – сообразил Саня Горец. – Петя, не глушись; Витек, отцепи сеть; похоже, закончилась наша рыбалка на сегодня.
– Так и что, сеточку бросить? – возмутился дядя Коля.
– Потом за ней вернемся. Айда, пока этот морж в майну не ушел.
…Падал легкий снег – и то не снег, а скорее отдельные искры вспыхивали на сетчатке. Данька шел через белое поле, не ощущая холода. Фонари выстилали снег синим. По снежной равнине тихо ползла поземка, ветер дул в лицо, а фонари светили в спину. Откуда этот свет? С далекого острова, маяка, с небесных островов? Снег из-под ног роем фосфоресцирующих искр относило назад. Он светился все ярче, а тень, что бежала впереди, становилась короче и четче. Донесся рокот мотора. За ним шла машина. На бегу он оглянулся через плечо. Почему-то он знал, что машина именно за ним. Он упал и поднялся. На щеки налип снег, жесткий ветер высекал слезы – без очков глаза стали совсем беззащитными. Неподвижные доныне звезды замигали неровно и испуганно. Рокот мотора нарастал. Машина внезапно оказалась и встала прямо по курсу. Свет фар бил в глаза. Он еще пытался убежать, когда из автомобиля выскочили двое, подхватили под локти и потащили по снегу. Крохотные лезвия взъерошенного льда пропороли кожу выше линии омертвения, но и тут он почувствовал не столько боль, сколько нарушение целостности покровов: они расходились с еле ощутимыми хлопками.
Данька берет джойнт двумя пальцами, качает головой:
– Валите отсюда.
– Что? – не понимает Розенберг.
– Быстро!
Сашка смекает, хватает Альку за руку, Алька хватает сумку, и они тащат друг друга из туалета. Сильно хлопает дверь. Даниил Андреевич снова качает головой и с наслаждением затягивается. Когда Вера Сергеевна возвращается с директрисой, они застают в женском туалете нового учителя домоводства, который в спокойной обстановке приканчивает Cашкин косяк.
Год назад, когда он заканчивал универ, на факультете намечалась форменная истерика. Особенно надсаживались те, кого угораздило оттрубить военную кафедру и получить звание (Даньку угораздило). Для офзапов, как называли друг друга товарищи по лейтенантскому несчастью, почти не существовало отмазок по здоровью: парень с лупами по минус девять в каждом глазу считался годным с небольшими ограничениями; по президентскому указу гребли почти бессистемно: спустят бумажку от Минобороны, и привет. Даньку тогда же просветили насчет того, что с его сносной близорукостью и стрелковой секцией могут взять хоть в морпехи; кому он там нужен – другой вопрос; но по закону – вполне. Представляя щуплого, метр с кепкой, соседа-античника Сеню Никифорова в роли командира мотострелкового взвода, Данька думал, что если есть в жизни хоть какая-то логика, то мотострелком Никифору не бывать. Тем не менее Сеню трясло. В логику он не верил.
– Про список знаешь? – спрашивал Сеня в курилке, нервно теребя Данькин рукав. – Зеленые список спустили, кого в аспирантуру не брать. Твоя фамилия там одной из первых.
– А твоя – из вторых? – потешался Ворон.