Лето по Даниилу Андреевичу // Сад запертый

Из мужской избы показался Сергей.

– Андреич, кончай горланить, девочки спят еще. Что у тебя там? Давай соху…

Всадник легким движением шенкеля остановил коня, отстегнул ремни и осторожно передал Сергею брезент с седла.

Вернувшись домой в восемь утра, зачем-то открыл деревянный почтовый ящик и в груде рекламных листков обнаружил повестку.

Бабы наступали полукругом. Отвратительные, прыщавые, грубо накрашенные. Солировала Лариска. Она первая и бросилась на Смирнову, схватила за волосы и толкнула головой в засоренный, полный гнилой воды рукомойник. Пока Алька пыталась вывернуться, у нее отобрали рюкзак. Кто-то спешно вымочил ладони и теперь вытирал руки о ее свитер.

– Сифа!! – завизжала толстая Ирка Веселова.

– Будешь еще выделываться?

Алька очень близко увидела злобно-ласковую мордочку Лариски. Та покачивала головой и грозила пальчиком; зрачки в светло-серых глазах – как две черточки. Лариска покатала языком за щеками и звучно плюнула Альке в лицо. Умойся.

– Что это?

– «Гочкис», прикинь. По частям, конечно, но сам факт…

Сережа присвистнул.

– Еще наших целое отделение нашли, с сорок первого.

– Кадровые?

– Похоже да. Восьмая ударная. Две гильзы в полной сохранности, хоть сейчас родственникам сообщай.

– Спать будешь?

– Да хотелось бы.

– Ну давай, там с вечера еще что-то похавать осталось вроде.

– Не, я сейчас чисто о подушке мечтаю… А что похавать?

– Картошка.

– Норм! Поставь греться, я сейчас животное Власия обихожу и приду.

Прибывший с некоторой даже молодцеватостью, перебросив ногу через переднюю луку, соскочил с битюга; плащ-палатка с тяжелым шелестом скользнула следом. Взял Власия в повод, стянул с головы мохнатую овечью шапку. Морок рассеялся – у парня были светлые волосы. Медово-русые и явно давно не мытые.

– Рот-фронт! – внезапно отсалютовал парень Альке через улицу.

– Но, – улыбнулась Алька. – Но пасаран.

– Это уж точно! – засмеялся он. – Ворота открой-от, не хочу хозяйку беспокоить.

Алька метнулась к воротам, некоторое время возилась с закрученной ржавой цепочкой. Парень уже подвел битюга и с необидной усмешкой наблюдал за ее усилиями. Цепочка поддалась, скрипнули створки. Крутой конский бок проплыл мимо, обдавая тепло-едким живым духом.

Парень завел коня в сарай, кивнул Але:

– Ты новенькая? Я Андреич. Можно – Вадик. Воды ведро сгоняй принеси, а?

Морда в слезах, в слюне, в вонючих обмывках. Алька взвыла и выдернулась; аж почувствовала, как жалобно в голове хрустнуло.

– Держи ее, бабы! Пусть пизду покажет!

Алька в ужасе дернулась, поскользнулась на мокром кафельном полу и грохнулась, подминая под себя Лариску. Кажется, все же успела ей наподдать; по крайней мере, та верещала, пока Алька на четвереньках ползком ретировалась в кабинку.

– Ну и целуйтесь с вашим Каркушей! – зареванная Алька хлопнула дверью спасительной кабинки. Некоторое время она еще слышала, как девчонки, смеясь, потрошат ее сумку. Только бы не нашли! Только бы не нашли!

– Ха-ха! Какой зайка!

О, бли-ин… Ларискин противный голосок:

– Какой зайка! Смирнова сама в Каркушу втюрилась!

– Ду-уры! Это же карикатура!

Алька вылетает из кабинки. Сумка плавает в забитой раковине. Учебники разбросаны по полу. Девчонок уже нет. Убежали. И забрали с собой рисунок. Алька садится на пол школьного туалета и, тихонько поскуливая от обиды, начинает собирать книжки.

…Блин, снова опаздываю. Данька вылетает из университетской кафешки; засиделся. Бежит на остановку; кто-то оглушительно бибикает ему вслед. Ворон оборачивается: это Яна Грабовская, фифа на «бьюике». С Янкой они дружат немножко, хоть Ворон никак в толк взять не может, с чего он ей интересен. Так, пытался помочь когда-то; книжки подсовывал. Первый курс они вместе на истфаке учились, потом Грабовская перевелась в менеджеры. Туда, собственно, и дорога.

…Мне, знаешь, как на роду было написано Новгородом заняться. Читала ведь у Княжнина про Вадима Новгородского, храброго князя словен? Ну вот. У нас ведь беда с восприятием региональной истории. А Новгород – это не просто региональная, это самое начало начал. Откуда есть пошла русская земля – вообще-то отсюда. В советское время были сделаны удивительные открытия – Янин, Кирпичников, но какой-то обобщающей научно-популярной работы никто так и не написал. Я хоть и коммунист, но приходится признать данное упущение. Надо наверстывать… А ты сальца-от в картошечку добавь… Там у ребят есть шматок, в тряпочке.

Алька послушно достала сало, где сказал, взяла доску, нож, настрогала. В кухоньке мужской избы было тепло, пахло едой и почему-то портянками.

…А я тебе скажу, почему – потому что наши реконструкторы носков не признают!