Лето на Парк-авеню

– Пожалуйста, ничего больше не говори.

Он посмотрел на меня, и на лице его обозначилась улыбка.

– Значит, ты согласна?

– Господи, – я обхватила ладонями голову, – ты ничего не слышал из того, что я сказала?

– Что? Ты хочешь сказать, что не хочешь замуж за меня?

Похоже, у него такое не укладывалось в голове.

– Да. В смысле, нет. Я не хочу за тебя замуж.

– Ты шутишь, да? Я сдаюсь, окей? Ты победила. Я твой, – он рассмеялся с жалким видом. – Ты ведь женщина. Тебе положено хотеть замуж. Это то, чего вы все хотите, – повисла долгая пауза, после которой он поднял на меня свои темные глаза, полные смятения. – Просто скажи, почему? Почему ты не хочешь замуж за меня?

Я взяла его за руку и сказала так мягко, как только могла.

– Потому, что я тебя не люблю.

Эрик словно не верил своим ушам. Я сама казалась себе бессердечной, но все, что я могла сделать для него – это предложить стакан теплого джина, поскольку у меня кончился лед.

В ту последнюю неделю июня все работали вполсилы. Даже Хелен. Как-то раз она появилась на работе аж в полдесятого – это все равно, как если бы любой из нас пришел после обеда.

– Вам звонил мистер Берлин, – сказала я ей и передала стопку розовых карточек. – Я сделаю вам кофе. И принесу газеты.

Она кивнула, открыла дверь своего кабинета и щелкнула выключателем.

Когда я принесла ей кофе, она как раз вешала трубку после разговора с Берлином. Она потянулась к своей сумочке и сказала:

– Элис, мне нужно выйти ненадолго, а ты могла бы собрать всех к часу в зале для совещаний? Я сделаю объявление.

– Что-то случилось?

Она сказала, что все окей, но в ее голосе слышались шаловливые нотки, а в глазах затаились искорки. Я пыталась понять, что это значит, но безуспешно. Она ушла в каком-то оцепенении.

Час за часом во мне нарастали худшие опасения. И я такая была не одна. Кажется, в тот день никто не пошел обедать – до того все были взвинчены. А в час дня все, в том числе секретарши, собрались в зале для совещаний. Хелен еще не было. Она не появлялась и не звонила с самого утра.

Все непрестанно курили с напряженными лицами. Разговаривали только шепотом. Я просидела за столом бок о бок с коллегами десять мучительных минут, прежде чем дверь распахнулась и возникла Хелен, держа руки за спиной. Едва взглянув на ее лицо, я поняла, что что-то случилось. Я нервно притопывала и ожидала вместе со всеми, когда же она что-нибудь скажет. Что угодно.

– Полагаю, вы задаетесь вопросом, зачем я вас здесь собрала. Что ж, – она сделала паузу, и все затаили дыхание. – я только что узнала показатели продаж, и, – она достала из-за спины бутылку шампанского, – рада сообщить вам, что июльский номер уже обошел июньский на более, чем двести тысяч экземпляров.

Зал взорвался аплодисментами. Все словно ожили после спячки и возликовали, а кое-кто даже прослезился.

– Мы сделали это! – воскликнула Хелен, перекрывая общий гомон, срывая фольгу и откупоривая шампанское. – Вперед и с песней, кисы мои!

Пробка выстрелила, и ликование достигло апогея.

Пока Хелен обходила зал, обнимаясь со всеми, я взяла на себя роль бармена и вкатила из коридора тележку, уставленную бутылками «Дом Периньон» и бокалами. Я впервые видела, чтобы Хелен позволяла себе подобное расточительство (как в плане калорий, так и денег), но ее переполняла радость, гордость и, самое главное, облегчение. Я думала о той обманчиво хрупкой на вид женщине, с которой познакомилась три месяца назад – она тогда даже не знала, что такое графический план. Она росла на моих глазах. И боролась – с собой, своими сотрудниками и узколобыми ребятами Хёрста. Мне до этого ни разу не доводилось быть свидетельницей и тем более – участницей подобной схватки. Я сумела усвоить уроки, которых уже никогда не забуду. И я была вне себя от радости, что она наконец победила. Мы победили. Вопреки всякой вероятности.

Я почувствовала себя так легко и в то же время надежно. Несколько глотков шампанского – и голова моя наполнилась мерцающими пузырьками. Я любила всех вокруг и – подумать только – обнималась с Джорджем Уолшем. А затем в зал вошла регистраторша и обратилась ко мне.

– Элис, – сказала она, тронув меня за плечо, – тебе кто-то звонит. По второй линии.

– Может, ты спросишь, что передать? – сказала я, допивая бокал.

– Она говорит, это важно.

Марго снова наполнила мне бокал. В зале было так шумно, что я вернулась с бокалом к своему столу и нажала мигавшую кнопку на телефоне.

– Элис? Элис? Это ты?

– Кто это?

– Это Фэй.

Меня охватила паника. Я поставила бокал, пролив шампанское. Мои ноги стали резиновыми. Фэй могла звонить мне только по единственной причине.

– Элис, мне так жаль. Твой отец…

– Что случилось? – я беспомощно уставилась на бумаги, залитые шампанским. – Он в порядке?

Она замолчала. По коридору до меня донесся смех из зала совещаний.

– Плохие новости. У него был инфаркт. Сегодня утром, – голос ее задрожал. – Врачи сделали все, что могли, но…

– Его больше нет?

– Я так сожалею.

Глава двадцать девятая

Я не помню, как сказала Хелен, что умер отец, но помню, как она предложила мне оплатить авиабилеты в обе стороны.