Летчик Михеев

Впереди все гуще и гуще леса. Сегодня утром они закрыты белыми клочьями тумана. Над лесами — ниже самолета — убегают на север тучки, похожие на шелковисто-белые болотные цветки. Тучки все чаще и чаще. Их стена все выше и выше.

Машина лезет вверх. На высоте в полтора километра Михеев ведет машину среди облаков. Облака рядом с нами. Изредка, словно в страшном ущелье, внизу показывается земная поверхность. Мы — над облаками.

Тень нашего самолета, окруженная ореолом радуги, перескакивает с одного облака на другое.

Вдруг замирает сердце. Утихает звук моторов. Мы несемся вниз к огромному, покрытому рябью волн озеру. Это Жижицкое озеро, неподалеку от города Великие Луки — промежуточного аэропорта этой линии.

Внизу серый холодный день. С высоты в шестьсот метров мы ясно видим леса, реки, запруженные плотами.

Через минуту самолет касается аэродрома. Мы потратили на это путешествие два с половиной часа.

?

В Великих Луках тридцатиминутная стоянка. Ко мне подходит механик Матвеенко. Этот высокий худощавый человек — лучший механик международной воздушной линии.

Он украинец из села Яблоньки, что на Харьковщине. Вместе с ним в 1916 году, мечтая о переводе в авиацию, мы ездили по Москве на военном грузовике.

Лишь в 1917 году была осуществлена мечта: Сережа был послан во Францию на курсы старших авиамехаников. Со смехом вспоминаем мы различные веселые эпизоды наших поездок по Москве и грязные нары казармы первой автомобильной роты.

К нам подходит Иван Васильевич:

— Ну, вы остаетесь здесь?.. Послезавтра могу захватить до Москвы.

Он обращает наше внимание на быстроту и точность работы аэродромной бригады. Весело, с любовью работает советская молодежь.

— Еще бы! Здесь идет не объявленное официально соревнование с немцами, — говорит Михеев. — Половина летчиков, механиков и мотористов — советские граждане, половина — немцы. И наши ребята не уступают. Они активнее. Казалось бы, зачем мотористу немецкий язык, а все они довольно сносно научились говорить на нем. А у немцев — слова на русском не вытащишь, дескать: "к чему это нам?" Здешние ребята не уступят кенигсбергским!

— И темпельгофским — вставляет Матвеенко. — Во сколько минут там нас заправили позавчера?

— Кажется, в двадцать три.

— Так. Посмотрим, как быстро заправят эти. Михеев смотрит на часы:

— Уже десять минут прошло.

Через девять минут бригадир докладывает Матвеенко:

— Готово, товарищ механик!

— Готово?.. Молодцы! Линейный рекорд за вами. Поочередно взревели все три мотора самолета

Михеев жмет па прощание руку и произносит, улыбаясь:

— Ауфвидерзеен, геноссе, юберморген! (До свидания, товарищ, до послезавтра.)

— Ауфвидерзе-е-н!

?

Самолет исчезает на западе. Через три часа (я знаю это) он пересечет полноводный Неман и прибудет в столицу Литвы — город Каунас. После недолгой стоянки он поднимется и возьмет курс на Кенигсберг. Развернувшись над старинным замком, самолет сядет в аэропорте Кенигсберга — Девау.

Здесь обед и маленький отдых. Но хлопотливый Сергей, не доверяя бригаде немцев, будет неутомимо холить моторы. Через час самолет снова в. воздухе. Над взморьем перед Данцигом будет сильно болтать. Увянут, словно цветы без воды, пассажиры, но по-прежнему будет свежа и бодра команда…

Показывается освещенный заходящим солнцем Данциг. Тысячи окон сияют плавленым золотом. Мрачная Мариенкирхе (церковь Марии) уходит назад. Узкие извивы тесных улиц старинного городка сверху кажутся темными коридорами.

Снова небольшой отдых. Чашка кофе, скупой (по-немецки) бутерброд. И снова полет.

Мерно работают моторы. Спокойно лицо пилота. Пассажиры, откинувшись па кресла, мечтают.

Начинает смеркаться. Тьма поднимается снизу от горизонта. Лишь в зените, над самолетом, светлеет кусочек неба. Тускло мерцают звезды. Частые взмахи вращающихся прожекторов указывают путь самолету

Матвеенко оборачивается назад и, видя силуэты пассажиров, включает свет. Вверху на потолке кабинки вспыхивают лампочки в матовых колпачках. На экране вспыхивает надпись:

ВНИМАНИЕ!

СЕЙЧАС БУДУТ ВИДНЫ ОГНИ БЕРЛИНА.

Пассажиры собирают разбросанные на столиках и сетках шарфы, книжки, газеты, укладывают чемоданы.

На горизонте показывается огромное пятно света. Это Берлин.

Внизу мелькают пригороды. Справа растянулось Ванзее (озеро), показалась пестро иллюминованная игла Науэнской радиостанции. Прильнувшие к окнам пассажиры видят яркие магистрали Вильгельм- и Фридрихштрассе. Михеев замечает, как на юге вспыхивает огнями Темпельгофское поле. На экране загорается последняя в этом полете надпись:

ВНИМАНИЕ!

СЕЙЧАС БЕРЛИН — ПОСАДКА. ПРИКРЕПИТЕСЬ РЕМНЯМИ К КРЕСЛАМ

Навстречу самолету мчатся освещенные здания аэропорта Темпельгоф, и колеса советской машины касаются германской земли. Полет окончен. Пассажиры идут к автобусу, что увезет их в город.

Долго осматривают машину пилоты! Закончив осмотр, они дают детальные указания обслуживающему линию инженеру, советуются с ним, еще раз втроем осматривают самолет и только тогда уезжают в общежитие советских летчиков.