Лесные солдаты

Одиноко, печально, даже пусто делается на душе, когда не знаешь, что происходит с родителями и где они? В разную трескучую говорильню, которая доносилась до лейтенанта – немцы, мол, захватили Москву, – Чердынцев не верил. Никогда ещё не было такого, чтобы немцы завалили Россию, ни при Александре Невском, ни при Николае Втором… И не будет! Что касается матери, то она легко могла уехать куда-нибудь из Москвы – на Дальний Восток, например, или на Алтай к своим родичам…

Чердынцев снова углубился в карту.

Примерно в двадцати километрах от их базы пролегала железная дорога. А почему бы не тряхнуть её, не завязать рельсы узлом и не заставить кувыркаться под откос какой-нибудь немецкий воинский эшелон?

Заманчивая идея. Надо только узнать, кто из бойцов знаком с подрывным, с минным делом, умеет правильно заложить заряд под шпалы. Это раз. Из этих людей и будет состоять подрывная команда. Ещё надо будет создать группу разведки. Это два. Без разведки они будут слепы и глухи.

Чердынцев помял остывшие пальцы, протянул их к примитивной печушке, в которой, звучно пофыркивая, щелкая пузырями, вспухающими на сырых дровах, плескался огонь. За кирпичами также пришлось совершать рейд в село, на волокушах тащить их оттуда. Зато в лютые январские морозы, когда замерзшие на лету птицы начнут камнями шлепаться в снег, они не пропадут.

Командиром разведки надо назначить, конечно, человека, который и ходить беззвучно умеет, и стреляет без промаха, и глазом приметливым наделён… Из своих людей Чердынцев знал пока только одного такого – Ломоносова. А вот насчёт подрывников… Тут, как говорят заносчивые шляхтичи, надо «пшепшечить и зашвандить». Нужно поговорить с мужиками.

Оказалось, что с подрывным делом на сержантских курсах основательно познакомился Бижоев: он и противотанковую мину умел правильно поставить, и заряд закопать под рельсы так, чтобы он сработал в нужную минуту.

– Мы с комиссаром решили тебя командиром подрывной группы поставить, – сказал Бижоеву лейтенант. – Пойдёшь? – Вгляделся в маленькие карие глаза горца, словно бы хотел увидеть там что-то важное для себя. – Можешь сразу не отвечать, можешь подумать…

– Пойду, – твёрдым голосом произнёс Бижоев.

Чердынцев облегчённо вздохнул: ему показалось, что Бижоев откажется.

– Заглядывай вечером к нам с комиссаром, вместе поломаем голову, где достать взрывчатку, – сказал ему лейтенант.

Бижоев молча кивнул. Лейтенанту нравился этот человек – степенный, рассудительный, выглядит старше своих лет, говорит мало, делает много – настоящий горец. Всякое задание старается выполнить во что бы то ни стало, – собственно, Чердынцев тоже был таким, тоже умел доводить всякое дело до конца и выполнять задания.

Ломоносов стал командиром разведгруппы. А то, что у него в петлицах не было ни одного кубаря, ни одного эмалевого или жестяного, окрашенного в защитный цвет сержантского треугольника, ничего не значило – Чердынцев верил, что из маленького солдата получится командир.

Он-то, Ломоносов, и ушёл в первый рейд – надо было осмотреться, понять, что находится в двадцати километрах от базы в одну сторону, в двадцати километрах в другую, в двадцати километрах в третью – без точных данных из леса вообще не стоит показывать нос. Когда группа находилась в движении – тогда другое дело, можно было совершать налёты вслепую, а когда отряд стал оседлым, когда он прикован к одному месту – тут нужен совсем иной подход…

Чердынцев подумал, что на этот счёт очень нужно бы иметь запасную базу – если немцы нащупают их здесь и начнут постоянно тревожить, можно будет переселиться. Но запасной базы у них не было.

Неплохо бы наладить связь и со здешним райцентром – наверняка там есть люди, которым приход немцев, как кость в горле…

Через четыре дня из первого похода вернулась разведгруппа Ломоносова. Все раскрасневшиеся от мороза, улыбающиеся, довольные собою – на двух широких санках, сколоченных, чтобы возить воду, притащили девять немецких противотанковых мин, кроме них – два мешка муки, мешок гороха, часть коровьей туши, два мешка хлеба и старый сундук, поставленный на берёзовые плети и по самую крышу набитый картошкой…

Но это было ещё не всё – с Ломоносовым пришли окруженцы, десять человек, среди них – два лейтенанта.

Чердынцев обрадовался:

– Нашего полку прибыло!

А ещё больше обрадовался противотанковым минам: это было то самое, что надо. Лейтенант не удержался и азартно потёр руки – будет работа крепышу Бижоеву.

Бижоев тоже обрадовался минам и повторил жест лейтенанта – потёр руки, улыбнулся белозубо.

Жизнь на берегу реки Тишки понемногу налаживалась.