Лесные солдаты

Всего вырыли шесть просторных, как казалось командиру, землянок, сколотили кое-какую мебель, прежде всего скамейки и двухъярусные топчаны, разместились в новых помещениях – оказалось, тесно, но в тесноте, как говорят, не в обиде… Чердынцев обошёл все шесть землянок, поговорил с людьми и остался недоволен обходом.

– Ты чего, командир? – спросил у него Мерзляков, недоумённо приподнял одну бровь. – Претензий вроде бы нет…

– Потому и недоволен, Андрей Гаврилович, что претензий нет. К нам, наверное, будут поступать новые люди – окруженцы подойдут, за нами ведь много народа, как я понимаю, ещё топает, кое-кто из местных прибьётся – вот увидишь… Я бы отрыл ещё пять землянок.

– Хорошее дело, – подумав немного, одобрил командира Мерзляков. – Об отступающих я и не подумал.

– Сейчас землю ещё можно взять лопатой, но пройдёт немного времени – и её даже ломом не возьмёшь, только гранатой…

Мерзляков согласно склонил крупную, стриженную бобриком голову, в которой уже посвёркивала седина.

– И это верно, командир!

Так и поступили. Потратили ещё несколько дней и вырыли пять землянок, сколотили кое-какую утварь, иначе эту «мебель» назвать нельзя; хоть и грубой она была, и выглядела неказисто, а в прочности ей отказать было нельзя. В отряде Чердынцева имелись мастера по этой части.

Около болота, по одну сторону и по другую, Чердынцев установил два поста, замаскировал их – на случай, если кто-то будут к ним двигаться… Незамеченным не останется.

Жаль только, у них не было телефонной связи.

– Разживёмся и этим, – уверенно произнёс Чердынцев, – у немцев такого добра много. Поделятся с нами.

Прошли ещё две недели, и на землю навалилась настоящая зима. Несмотря на то, что на календаре был ещё конец ноября, последнего осеннего месяца, но в месяц этот, по ошибке помеченный осенью, снег выпал такой, какой не выпадает и в декабре – в него можно было провалиться по горло. Особенно трудно стало спускаться к реке за водой – тропка, пробитая к Тишке, узкая, приспособленная лишь для воробьиного шага, покрылась льдом, на неё невозможно было ступить – человек немедленно скатывался в снег, барахтался в нём беспомощно, матерился, но это делу не помогало, и пока сверху, с берега, ему не бросали верёвку, он так в снегу и сидел.

Вот она, настоящая зима, всё, что было раньше – обычное предзимье, детский лепет, ныне слышен уже взрослый говор. Что будет дальше, не знает никто, вполне возможно, зима сдавит так, что даже дышать станет нечем, а может, совсем наоборот – образуется потепление, и по земле потекут ручьи, и зима, обратившись в весну, так и весной и закончится.

Природа непредсказуема, что у неё в планах, никто, кроме Всевышнего, не знает.

Вечерами Чердынцев с Мерзляковым сидели за картой, прикидывали будущие действия своего отряда. Много чего надо было сделать, но главное – пора было приниматься за немцев, щекотать их, не давать им спать спокойно – пусть по ночам кукарекают от страха, крошат себе зубы… Когда люди лязгают челюстями, обязательно крошатся зубы.

– И вот ещё одно дело, не менее важное, чем сопротивление врагу, командир, – произнёс Мерзляков трескучим простуженным голосом. – Надо бы пройтись по бойцам, выяснить, есть ли среди них печники.

– Согласен, – Чердынцев мигом, без особых разъяснений понял, куда клонит комиссар.

– А в землянках сложить печки, – изложил свою мысль до конца Мерзляков, – иначе нас холод раньше немцев на тот свет отправит. Без печек пропадём.

– Займись этим, Андрей Гаврилович. Чем быстрее – тем лучше.

Хлопот полным полно, воз и маленькая тележка. Никогда не думал Чердынцев, что человеку так много нужно для оседлой жизни. Когда он находится в движении, отступает или наступает, ему надо мало: «сидор», чтобы сложить в него нехитрый скарб, зубную щётку с душистым мятным порошком, запасные портянки и нательное бельё, две катушки ниток, белых и чёрных, иголку, сапожную щётку с гуталином, алюминиевый котелок с ложкой, бутылку, либо фляжку для воды, утирку – небольшое полотенце, и всё… Остальное – по потребности.

А оседлому бойцу имущества требуется столько, что сам чёрт ногу сломит. И светильник ему нужен, и печка с дровами, и веник, чтобы было чем жильё подмести, и стол, хотя бы небольшой, и топчан, на который можно кинуть свои усталые кости, и… В общем, два листа бумаги нужно, чтобы только составить список. Одних только вёдер для воды и кружек, чтобы попить, надо иметь одиннадцать – по количеству землянок. Голова кругом идёт, остановиться не может.

В заботах даже о доме некогда вспомнить, о матери – как она там, в Москве, всё ли у неё в порядке, об отце: по-прежнему он на Дальнем Востоке держит границу или же и его военная служба сдёрнула с места и перебросила на запад вышибать зарвавшимся фрицам зубы? Интересно бы знать… Но от кого узнаешь, где, как, кто расскажет об этом?