Леон

Дома то тянулись в небо, будто свечки, то прижимались к земле, прячась в зелени. Колебались травяные стебли с метелками, как пушистые хвосты, и неподвижно стояли огромные кактусы в пожухлой траве по пояс. Ни одного дуба я не увидел, ни единого каштана, только пальмы, либо очень высокие и тощие, либо круглые, как девчонки; сравнивать пальмы с девчонками мне пришлось по душе. Я покосился на Герду и вспомнил ее слова: «Ты мне нравишься».

Когда-то я тискал Лину в подсобке, это воспоминание ничего теперь не вызывало, кроме стыда. А Герда казалась больше пугающей, чем привлекательной. Не получалось забыть, как она возвышается на носу корабля, как поднимает голову и раскидывает руки, будто крылья; кто она все-таки такая?! Я устал от смены пейзажей и немного отупел, мне хотелось одновременно скандалить, плакать и спать, и вот, когда я стал потихоньку задремывать в кресле, мы приехали.

Железные ворота открылись сами собой. Герда остановила машину у высокого крыльца; дом был трехэтажный, в окружении огромных деревьев, их корни струились по лужайке как змеи.

А на крыльце стоял тот, что выписал за меня вексель моему покупателю, убийце и шантажисту. И я сразу перестал видеть окружающую красоту.

* * *

– На чем мы остановились, сынок? Ты не совсем счастливчик. Кто же ты?

Комната в солнечный день была затемнена плотными шторами, и я, пока не привык к полутьме, едва мог различить огромный письменный стол, заваленный книгами, и еще книги – до потолка – на полках вдоль стен. Я мечтал бы сюда попасть, я пришел бы в восторг, если бы мне рассказали про это место…

Но теперь ничего почти не видел. Стоял и ждал, что вот сейчас он поднимется, шагнет – и выдернет из меня печень, например. И не вернет обратно.

– На первый взгляд ты вырожденный потомок Кристального Дома, я говорю «вырожденный» не для того, чтоб обидеть, сынок…

– Я вам не сынок.

– …Понимаешь, я сомневался, брать тебя или нет, потому что мне тебя представили как наследника Дома Кристаллов, а ты… кое-что другое. Твой отец точно был наследником, но слегка неудачливым, и оказался приемышем в купеческой семье… Опять не обижайся. Все это имеет прямое отношение к тому, что с тобой делать.

– По какому праву вы собираетесь со мной что-то делать?! – от страха я стал дерзким и совершенно забыл наставления Герды.

– Подойди, – он как ни в чем не бывало поманил меня пальцем, подтянул к себе старинный том и развернул в том месте, откуда свисала ленточка закладки.

Я подошел, будто под гипнозом. Глаза мои уже привыкли к приглушенному свету; на странице в его книге был рисунок. Гравюра. Точная копия того портрета, что висел у нас в столовой – Лейла, Мертвая Ведьма.

– Кто это? – мягко спросил мой собеседник.

– Прабабка, – отозвался я хрипло.

Лейла на странице ухмыльнулась – и снова замерла. Я вдруг успокоился, будто весь мой род поднялся на мою защиту.

– Вы хотите иметь с ней дело? Вы хотите… стать ее врагом?

Он удивился:

– С чего бы мне враждовать с пожилой женщиной, к тому же мертвой?

– С ней никто не хотел ссориться ни при жизни, ни потом! Может, не стоило покупать в рабство ее внука? Может, она за меня заступится?!

– Нет, она будет рада за тебя. И ты не в рабстве. Ты в обучении… будешь, если я возьму тебя, сынок.

– Я вам не сынок, – прошипел я, как целое змеиное гнездо.

– А как мне звать тебя?

– Леон.

– Скажи, Леон, – он посерьезнел. – Твою прабабушку прозвали ведьмой за характер, верно? А вовсе не потому, что она была волшебницей?

– Она была уважаемой женщиной у истоков купеческого рода…

– Да, да, никто не ставит под сомнение ее авторитет. Тем более что ты ее наследник, Леон. За тобой Дом Кристаллов – но за тобой и сила магии настолько древней, что о ней почти ничего не известно. Кроме того, что она непредсказуема…

Я невольно вернулся взглядом к портрету на странице книги. И что за книга такая, интересно, если в ней хранится этот портрет. И что за магия такая, когда по всему дому гасли светильники, и отец дрожал в своей одинокой кровати. И никто из семьи никогда прямо не говорил о прабабке, только обиняками: «Предки будут недовольны»… «Ты должен получить аттестат, сам знаешь почему…»

Мой собеседник аккуратно поправил закладку и закрыл книгу, придавил прабабку тяжелыми страницами:

– Вот потому и непонятно, что из тебя выйдет, с таким-то происхождением да еще с твоим ослиным упрямством…

– Я не упрямый!

– Леон, – он прищурился. – Сейчас решается твое будущее. Я не угрожаю. Ничего ужасного с тобой в любом случае не случится. Но ты можешь упустить прекрасный шанс.

– Например, вернуться домой? – я посмотрел ему прямо в глаза.

– Например, самому выбирать свою судьбу, – он покладисто кивнул. – Тебе ведь раньше такого не предлагали? За тебя все решали, да?

Его слова отозвались у меня глубоко внутри, может быть, в сердце, однажды вынутом и возвращенном на место. Это было как звук заколдованной дудочки. Как далекий удар колокола, когда заблудился в буране и не знаешь, куда идти.

Я не знал, что ответить. Он улыбнулся, будто того и ждал.