Лейтенант милиции Вязов. Книга 2

— Обязательно приду, — пообещал Михаил.

Поклонов пододвинулся к Михаилу и шопотом продолжал:- С Витькой все дела покончил… Избить они меня один раз хотели. Вася не дал. Могу сообщить вам, Михаил Анисимович: Витька связан с Крюком и со старухой, женой кладбищенского сторожа.

— Знаю, — сказал Михаил.

— Несомненно. Я для того это- когда возьмете их, то я свидетелем могу быть…

— А отвечать не хочешь?

— Отвечать не отказываюсь. Я покончил с этой проклятой жизнью… Надеюсь, простят… Заблуждался… — Тыльной стороной ладони Поклонов вытер потный лоб и добавил:-Может, и вы слово замолвите…

— Хорошо, — сказал Михаил. — Идите, отдыхайте.

Оставшись один, Михаил пошел дальше по улице. На душе было радостно — и от того, что вокруг много хороших людей, и от того, что он сумел повлиять на Поклонова, помог ему выбраться из трясины.

Город притих, город отдыхал. Машины проходили редко, вырывая из темноты светом фар кудри деревьев, куски зеркального асфальта, фасады одноэтажных домов. Бархатное небо, чудесное небо с серебряной россыпью звезд пело и звенело над головой, арыки журчали воркующе, и воздух, насыщенный запахами айвы и персиков, был сладкий, словно Михаил шел по огромному саду. И все ему сейчас казалось прекрасным: и темно-зеленая шелковистая кипень листвы, и бусинки лампочек, подвешенных на проводах посредине улицы, и пятна па тротуарах, и темные задумчивые окна домов. Он ходил по широким улицам, забирался в темные переулки, спотыкался, не видя под ногами земли, шагал и шагал, раскачиваясь, опьяненный радостью, несказанным счастьем любви. И все неприятности-бурное собрание, сообщение Огурцова и Поклонова — были забыты. Перед глазами стояла Надя: похудевшая, легкая и нежная, какой он видел ее несколько часов назад.

В глухом переулке Михаил прошел мимо двух мужчин, стоявших за деревьями у высокого дувала. Он не слышал, как один из них сказал глухо: «Эх, ты!» За деревьями стояли Алексей Старинов, тот самый бандит, которого Михаил изловил в горах, и Петр Крюков. Удивился Старинов. И когда Михаил отошел, он беспечно сказал:

— Вот так встреча! Ты заметил, кто прошел? Мишка Вязов, смертельный враг мой. Дырку в ноге он мне сделал славную. Здорово стреляет, подлец!

— Так чего же мы стоим? — всполошился Крюков. — По-моему, он пьяный. Пара пустяков — подойти сзади и кокнуть.

— Утихни, шкет! В моем присутствии из-за угла не стреляют. Без меня ты мог воспользоваться любыми способами, в том числе и погаными, которыми пользуются трусы. Но у тебя, как видно, шарики крутятся на холостом ходу. Запомни: Алексей Старинов встречает настоящего противника лицом к лицу, а Вязов достоин моей похвалы, и если бы ты сейчас напал на него из-за угла, я бы защищал этого синешинельника. Кумекаешь?

Крюк молчал, опустив плечи. Он боготворил Алексея и еще помнил последнее слово Старинова на суде: «Умирает последний ученик принципиального вора Тарантула. Остается на свободе мелкая шпана, которой следует продуть мозги, настегать по мягкому месту — и она признает все законы — и уголовные, и моральные. Вымерли жулики-философы, талантливые художники отмычки, остались просто недалекие, опустившиеся люди. Одно у меня желание теперь: поставить памятник всем погибшим моим собратьям, величайшим умам взлома и темных дел, носителям начала и конца анархизма. Мы достойны памятника. Народ должен знать, что и такие люди когда-то жили на земле!»

Старинов чиркнул спичкой, закурил и повторил:

— Запомни: я мертвец. Я убежал для того, чтобы еще раз подышать чистым воздухом и увидеть своего неродного братишку. Меня поймать легче, чем тебя. Ты — червяк, тебя не скоро отыщешь в земле, а я орел, я парю, и меня остроглазый заметит обязательно. Понял ты, неудачник-вор, попрошайка и вымогатель, мелкая надоедливая мошка? Веди меня туда, где еще остался уголок бога Бахуса.

ТЕМНОЙ НОЧЬЮ

А Михаил шагал по глухим улицам, думая о Наде, подбирая ласковые слова, какие он скажет ей, когда они встретятся вновь, не замечая колдобин и камней под ногами, не запоминая дороги, и читал приходившие на память стихи:

Слышишь — мчатся сани, слышишь — сани мчатся.
Хорошо с любимой в поле затеряться.
Ветерок веселый робок и застенчив,
По равнине голой катится бубенчик.
Эх вы, сани, сани! Конь ты мой буланый!
Где-то на поляне конь танцует пьяный.
Мы к нему подъедем, спросим — что такое?
И станцуем вместе под тальянку трое.

И, может быть, он бы и не заметил шедшую ему навстречу Валю, если бы она его не окликнула. Михаил остановился.

— Вы? — удивился он.

— Здравствуйте, Миша! — с обидой и почему-то сквозь слезы сказала девушка. — Я вам звонила, а вас все нет и нет…

— Добрый вечер, Валя! — наконец опомнился Михаил. — Извините, такая у меня работа. А вы куда ходили так поздно?

— К тете.