Лейб-гвардии поручик

Корнет вместе с поручиком Штерном пришивали к новой форме знаки различия. Много времени заняла обшивка кантом воротника кителя. Это было совершенно необязательно, но сработал гвардейский синдром. Оба офицера ранее служили в императорской гвардии – а для гвардейца было делом чести подчеркнуть свой статус – обшить ворот и клапаны нагрудных карманов кантом и выпушкой по образцу старой гвардейской формы.

– У нас в уланском полку эта мода началась еще в 1916 году.

– А у нас в 1917-ом. Когда стали формировать ударные части.

Штерна назначили командиром новой 4-й роты офицерского полка. Но в состав роты влили 300 человек из бывших военнопленных солдат Донской республики. Иными словами она была много больше стандартной роты по штанному расписанию.

– Ну и задачка у вас, Штерн.

– Вы о численном составе роты? Вместо 120 человек у меня целых триста. Почти батальон!

– Но это большевики!

– Нет. Мобилизованные. В прошлом солдаты русской армии. В большинстве пехотинцы. Подполковник Семенов желает проверить их в бою. И если покажем себя, то я буду штабс-капитаном. А вы, отчего отказались о должности командира взвода, корнет?

– Я служил в кавалерии. И если пришла пора надеть мундир пехотинца, то стану рядовым офицерского полка. Да и разве мало у вас охочих на должности командиров? Скольких мы из тюрьмы освободили.

– Вы в штыковую ходили, корнет?

– Нет. Я служил в кавалерии. В сабельной атаке бывал и не раз.

– Это совсем не то.

– А вы ходили в кавалерийскую атаку на позиции противника, поручик?

– Ваша правда! Не ходил. Однако, корнет, ныне вам предстоит идти рядом со мной в первой линии.

– Пойду. Тем более что нам для поднятия духа дали пять женщин, Штерн. Говорят, они первыми в атаку под Мариуполем поднялись. Они с Дроздовским с самого начала похода. Говорят от самых Ясс.

– Слышал про это. Но не это главное, корнет. Среди них есть редкая красотка.

– Они все красивы. Хотя я давно не видел женщин. Возможно, мне показалось.

– Девушки красивы в военной форме. Но одна особенная.

– И кто она? – спросил Лабунский.

– Баронесса София фон Виллов.

– Баронесса? И как её занесло к Дроздовскому?

– Дочь обрусевшего немца генерала Николая Андреевича фон Виллов. В прошлом командовал лейб-гвардии конным полком.

– Генерал Виллов? Так я его знал. Не лично конечно. И дочку его видел в Петербурге году этак в 1913-ом. Она тогда гимназисткой была. Красивая девушка. Никак не предполагал, что она здесь!

– Вы знали баронессу?

– Тоже не лично. Нас никто не знакомил. Но она училась в одной гимназии с Анной. Я хорошо её помню. Такая красивая девушка с круглым лицом и большими голубыми глазами.

– Училась вместе с Аней в кожаных штанах?

– В момент нашего знакомства она была в прелестном оливкового цвета платье.

– Вы и это помните?

– Анну трудно забыть, поручик. Особенно для мужчины, который два года провел в армии на театре боевых действий.

– И баронесса была в оливковом?

– Не могу сказать точно. Но они учились в одном классе, насколько я помню. Вот как судьба людей сводит! А еще говорят о романах. Жизнь – получше всякого романа будет! Но среди здешних женщин я не узнал Софию.

– Еще бы! – усмехнулся Штерн. – Она коротко стрижена и в военной форме. А сапоги это вам не бальные туфельки, корнет. В мундире прапорщика она больше похожа на мальчика.

В этот момент сама баронесса фон Виллов вошла в помещение казармы. Среднего роста в хорошо подогнанной форме, немного худощавая, она мало напоминала ту барышню, которую Лабунский видел в Петербурге.

– Где я могу видеть поручика Штерна? – спросила она.

–Я здесь, прапорщик.

Баронесса подошла к Штерну и представилась:

– Прапорщик фон Виллов! Прикомандирована к вашей роте, господин поручик!

– Вольно, прапорщик. Мы не на плацу. Тем более что здесь офицер, который знает вас лично.

Фон Виллов с удивлением посмотрела на Штерна.

– Она вас не узнала, корнет! А между тем, София Николаевна, корнет Лабунский вас знает по Петербургу.

– Корнет Лабунский? Простите, но не имею чести! Вы служили под началом моего отца, корнет?

– Нет, баронесса. Я был офицером лейб-гвардии уланского полка. Но вашего отца знал. И не один раз видел вас. Вы тогда учились в женской гимназии.

– Вы станете служить в пехоте, корнет?

– Да, раз в кавалерийском полку для меня не нашлось места.

– Служить под командой полковника Дроздовского большая честь, господа. Тем более в его 1-ом офицерском пехотном полку.

– Мы ценим эту честь, прапорщик.

– Ценить мало, господа. Нужно показать себя в бою. Показать достойно!

Штерн усмехнулся её словам:

– Прапорщик, вы говорите с офицерами, которые прошли германскую войну. Корнет Лабунский, насколько я знаю, имеет награды, хоть ныне и не носит их. Да и ваш покорный слуга награжден георгиевским крестом четвертой степени и орденом Владимира с мечами.

– Прошу меня простить, господин поручик! Забылась!

Петр Лабунский за годы германской заслужил орден Владимира четвертой степени, Святой Анны четвертой степени и Станислава третьей степени. Ныне у него не было самих орденов, и не носил он их совсем не из скромности, как сказал поручик.