Легкая еда (ЛП)

  "Все нормально." Ханна вскочила на ноги и направилась к двери. «Не волнуйтесь. Не волнуйся. Возвращается с кухонным полотенцем в руке.

  "Мне жаль." Резник все еще сидел там, расставив ноги, в руке у него был только пустой стакан.

  — Это не имеет значения, — заверила его Ханна, сильно прижимая ткань к ковру, где разлилось вино. «Вот почему я купил этот цвет. Ничего не показывает».

  — Это моя вина, что я такой неуклюжий.

  "Не здесь. Видеть. Ничего такого. Ну, — смеясь, — ничего особенного. Выпрямившись, она положила руку ему на ногу; когда она потянулась другой рукой к его шее, потемневшее полотенце упало. Его рот сомкнулся на ее губах, а потом разошлись. Вино на языке. Где-то в мозгу Ханны она подумала: «Я должен был дождаться «Заткнись и поцелуй меня!»», но шестой трек был слишком далеко. Колени Резника были плотно прижаты к ее боку, его рука зарылась в ее волосы.

  — Чарли, — сказала она минут через пятнадцать. Он закинул одну ногу на кушетку, а она полулежала поперек него, стараясь не поддаться судороге и не заметить, что ее бедро довольно болезненно трется об острый край кушетки.

  "М-м-м?" — пробормотал он, приблизившись к ее лицу. Его галстук исчез, а рубашка была почти расстегнута.

  «Подойди ко сну».

  У двери он остановил ее, схватив за руку. — Слушай, Ханна, ты уверена?

  Он был поражен свирепостью ее смеха.

  "Что это?"

  "Конечно?" она сказала. «Я не знаю, смогу ли я позволить себе ждать так долго».

  Спальня располагалась наверху дома между двумя покатыми крышами. Половые доски были отшлифованы и отполированы; два комода и платяной шкаф были из обтесанной сосны. Там было два коврика, по одному по обеим сторонам кровати, один белый, другой кроваво-красный. Растения свисали в корзинах с потолка, листья тянулись к свету, который даже сейчас пробивался через незакрытые световые люки, по одному с каждой стороны комнаты. В городе никогда не было совсем темно. Ханна лежала там несколько ночей, глядя вверх и тщетно выискивая звезды.

  Теперь она приподнялась на одной руке и с удивлением обнаружила, что ее все еще немного трясет; она ни с кем не занималась любовью со времен Джима, и это уже казалось давным-давно. Так странно, впервые с кем-то новым; после первого слепого возбуждения от ласки и раздевания, неуклюжести нахождения подходящего, почти упрямой неловкости этого. Она вспомнила фильм, который видела однажды — Роберта Де Ниро, да, и Уму Турман? — бросился на него сломя голову, толпа из рук, ног и простыней, в результате чего они оба, испуганные и запыхавшиеся, оказались на полу. И, конечно же, в кино никогда не было того неловкого неразговора о презервативах. У кого из вас они есть и находятся ли они в пределах досягаемости? Ответ лежал на верхней полке шкафчика в ванной, за гелем от язвы во рту и запасной зубной нитью, внизу, на втором этаже.

  Она заметила, как изменилось дыхание Резника, и подумала, что он, возможно, снова заснул, пока, сначала мимолетно, он не открыл глаза.

  "Который сейчас час?"

  Ханна прищурилась, глядя на цифровые часы на полу. «Без четверти четыре».

  Резник приподнялся на локте и лег лицом к ней, этой женщине, которую он едва знал, которая пригласила его в свою постель. Он чувствовал себя польщенным и хотел бы сказать ей об этом, но не мог найти слов. Вместо этого он поцеловал уголок ее рта.

  "Вам надо уходить?"

  — Я должен, скоро.

  — Раннее начало?

  «Обязанности». Он улыбнулся. «Кошки. И я должен переодеться из этого костюма. Этот костюм. Брюки были где-то между кроватью и лестницей.

  — А если ты останешься на ночь, — сказала Ханна, — это может означать нечто большее.

  Он посмотрел на нее; в этом свете ее глаза были серо-зелеными, каменными, отполированными водой. «Может быть?»

  Быстрым движением она выбралась из-под одеяла и встала на ноги. "Посмотрим."

  Резник смотрел, как она идет босиком по полу; темные кончики лобковых волос были видны между ее ног, прежде чем она исчезла за дверью.

  На кухне они сидели и пили чай, в то время как свет за окном медленно менялся, Резник был одет во все, кроме пиджака, Ханна в футболке и халате из синели макала в черствое печенье из темного шоколада, все, что она смогла найти. . Как, подумала Ханна, ей удавалось хранить шоколадное печенье достаточно долго, чтобы оно черствело? Ее самоконтроль, должно быть, лучше, чем она себе представляла. До вечера.

  Резник сидел, прислушиваясь к звуку автомобильного двигателя; Таксомоторная компания сказала ему без двадцати минут полчаса. Услышав это на дороге возле задней части дома, он быстро допил остатки чая.

  В тапочках на ногах Ханна прошла с ним по узкому переулку туда, где ждал водитель.

  «Я не слишком хороша в отношениях на одну ночь», — сказала она.

  — Я тоже. Он не знал, правда ли это.

  Она крепко сжала два его пальца в своей руке. — Тогда я увижу тебя снова?

  "Да. Да, конечно. Если это то что ты хочешь."