Легион времени

Но Уил Мак-Лэн быстро набрал код, поворачивая блестящий штурвал. Зеленое сияние озарило огромные диски. И воюющие флоты исчезли из виду, их поглотило синее мерцание. Искалеченный старик вздохнул с глубоким облечением и вытер капли пота со лба.

– Ну что ж, Денни, теперь у нас есть еще один защитник Джонбара.

– Ну а теперь-то ты объяснишь мне все?

Глава 6 Окно во времени

Склонившись над панелью управления, Уил Мак-Лэн откинул назад белоснежную шавку волос. И во время затянувшейся паузы его скрюченные пальцы пробежали по белым шрамам на лице.

– Извини меня за этот голос, Денни, – раздался, наконец, его хриплый шепот. – Дело в том, что однажды, когда я, томившийся в застенках Гирончи, умирал от жажды и молил о глотке воды, Сорэйнья влила мне в горло расплавленный металл. Даже докторам Летони не удалось вырастить новые голосовые связки. Сорэйнья поплатится за это!

В глубоко посаженных глазах Уила вновь вспыхнула ненависть, придавшая всплеск энергии согбенному телу. Старик попытался успокоиться. Он расцепил стиснутые руки, на изуродованном лице появилось слабое подобие улыбки, он неторопливо продолжал рассказ:

– Время всегда бросало мне вызов. Когда мы жили в простом четырехмерном континууме, где время является четвертым измерением, завоевать его оказалось до смешного просто – я использовал классическую динамику Ньютона.

Но Макс Планк шагнул дальше со своей квантовой теорией, де Бройль и Шредингер изобрели волновую механику, а Гейзенберг – матричную. Каждое новое открытие, казалось, усложняло структуру Вселенной – а вместе с ней и проблему времени.

С заменой волнами вероятности непрерывно существующих частиц, линии объектного мира не являются более простыми фиксированными путями, какими считались изначально. Геодезические линии обладают бесконечным количеством возможных ответвлении во всем многообразии субатомной неопределенности.

Разумеется, в основной своей массе статистические результаты новой физики не особенно отличаются от описанных классическими законами. Видимая реальность Вселенной остается прежней, но подвергается бесчисленному количеству возможных изменений.

Определенность упразднена. Допустим, человек стоит на бетонном полу. Больше не является аксиомой то, что он не провалится сквозь этот пол. Ибо он поддерживается лишь постоянно реакцией межатомных сил, а те, в свою очередь, управляются только вероятностью.

Лишь чистая статистическая вероятность не позволяет человеку излучать тепло, когда его тело намертво замерзает, или поглощать тепло, находясь в пламени, или взлетать вверх вопреки гравитации Ньютона, или же рассыпаться кучкой молекул.

Чистая случайность – вот и все, что нам осталось. И моим первым реальным изобретением стал прибор для геодезических исследований, выполняющий анализ вероятностей. Полуматематический прибор, существенно улучшенный старый гармонический анализатор. Прослеживая вероятностные передвижения во времени материальных частиц, он открыл окно в будущее.

Хриплый шепот приостановился, и старый Уил Мак-Лэн проковылял к одной из стенок купола. Его дрожащие израненные руки приподняли черный бархат, покрывающий прямоугольный блок из чистейшего хрусталя, водруженный на вершину металлического ящика.

– Это хроноскоп, – сообщил он. – Нечто вроде окна во времени. Он порождает специальные поля, распространяющие излучение вдоль временных осей.

Мы располагаем стереоскопическим изображением на хрустальном экране – в нем происходит избирательное свечение на колебаниях частот, проецируемое снизу.

Старик нажал несколько кнопок на конце хрустального блока. Он озарился дымчато-зеленым светом. Зеленый цвет постепенно посветлел, и Лэннинг невольно издал возглас восхищения. На хрустальном экране стал виден новый мир в миниатюре.

Широкая серебристая река разрезала плодородные зеленые долины, где, словно точечки, тут и там виднелись поселения. За рекой стояли два холма. Один из них венчала громадная цитадель. Ее мощные стены сверкали тем же малиново-алым металлом, что и кольчуга Сорэйньи. Над грозными башнями реяли желто-черно-алые знамена. Открылись широкие ворота у подножия холма. И вооруженное войско высыпало из цитадели.

– Присмотрись к солдатам, – выдохнул Мак-Лэн.

Лэнннинг склонился пониже к хрустальному блоку. Внезапно ему показалось, что он смотрит в окно, в настоящий мир. Он снова увидел солдат и издал приглушенный крик:

– Они вовсе не люди! Они… насекомые!

– Наполовину муравьи, – прошептал калека. – На другую половину – люди. Биологи Сорэйньи проводили над ними свои дьявольские эксперименты. Эти монстры – ее воины, воспитанные, чтобы наводить страх на ее рабов. И это ее замок, в котором я и томился. Но взгляни теперь на другой холм.

Лэннинг обнаружил холм, на вершине которого возвышалась башня эбонитового цвета. Здание было обширным, но приземистым, окруженным бесчисленными колоннадами из мощных колонн квадратной формы. Из самого его центра вырастал столб самой черноты, густой и отчетливой тьмы, широко расползавшийся в небе, словно дымный хвост невиданного торнадо.