Легион времени

При последующем, окончательном пробуждении во всем теле было восхитительное чувство здоровья и бодрости. Бинты сняли. Его плечо, искалеченная нога были в полном порядке, как новенькие. Даже немецкий осколок в колене совершенно не ощущался.

Шан, насколько он понимал, уже исчез с койки напротив. Теперь там находился здоровенный мужчина, весь укутанный бинтами, наблюдавший за ним тяжелым взглядом темных со славянским разрезом глаз. Безмолвный санитар приблизился к койке русского, воткнул в бинты с десяток игл и положил на одеяло Лэннинга его старую униформу, чистую и аккуратно заштопанную.

– Борис Баринин, – сообщил ему санитар, указав на постель русского. – Советский пилот. Мы подобрали его неподалеку от полюса в сорок седьмом. Израненного, голодного, обмороженного. Уже готового, чтобы забрать его. Вы можете идти, сэр. Капитан Мак-Лэн повидается с вами.

Лэннинг натянул униформу и, воодушевленный новым ощущением здоровья, быстро вскарабкался на палубу «Хрониона». Длина ее составляла семьдесят футов между двумя полированными металлическими дисками, и посредине высилась башня. Внизу раздавался мягкий стук каких-то приборов.

Корабль должен двигаться. Но за счет чего?

Осматриваясь по сторонам, не покажется ли луч солнца или береговой знак, Лэннинг видел вокруг лишь сверкающую синюю дымку. Он попытался заглянуть вниз, перевесившись через поручни. И опять – ничего. «Хронион» как будто висел в синем тумане.

Мерцающие вспышки в этой лазурной синеве странно настораживали. Иногда ему казалось, что он видит очертания далеких гор, блеск волн, силуэты деревьев и зданий – нереальные образы, плоские, будто двухмерные, нагроможденные друг на друга. Все происходило словно на киноэкране, рамки которого растянуты на тысячи миль, и произошло это слишком быстро, так что изображение превратилось в пляшущие тени.

– Денни, старик! – раздался радостный крик Барри Халлорана, спешащего к нему решительным шагом. Лэннинг сжал его руку, ухватился за мощное плечо. Как приятно вновь ощутить крепость мускулов старого друга, увидеть его нежную, чуть кривоватую усмешку.

– Ты в хорошей форме, Барри. Не постарел ни на день!

Синие глаза расширились в благоговейном ужасе.

– Хорошенькие дела, Денни. Прошло десять дней, как они подобрали меня, пытавшегося спастись после падения в реку Чарльза, со сломанными обеими ногами. Но, как я понял, ты прожил еще десять лет!

– Что нас ждет впереди, Барри? – хрипло спросил Деннис. – Что все это означает?

Здоровяк запустил пятерню в гриву своих огненнорыжих волос.

– Понятия не имею, Денни. Уил обещает, что мы попадем в заварушку, чтобы спасти город под названием Джонбар. Но что у них там случилось, как мы будем сражаться и как попадем туда – я не знаю.

– Я собираюсь это выяснить, – сказал Лэннинг. – Где Уил Мак-Лэн?

– На капитанском мостике. Я покажу тебе.

Они встретили четверых людей в серо-зеленом, которые вышли на палубу с носилками, на которых лежали двое. Их сопровождала небольшая группка людей в разных военных формах. Лао Менг Шан радостно улыбнулся, увидев Денниса, и представил остальных.

Кресто, испанец. Вилли Рэнд. Худощавый британский летчик, Куртни-Фарр. Эрих фон Арнет с грубыми чертами лица. Подвижный маленький Жан Кверард. И Эмиль Шорн, со шрамами, полученными на дуэли, гигантский выходец из Пруссии, которого забрали из горящего «цеппелина» в 1917-м.

– Куда мы движемся? – спросил Кресто, и его белые зубы сверкнули в усмешке, озарившей смуглое лицо. – Как бы то ни было, амигос, это лучше, чем быть в аду. Верно? – Он засмеялся.

– Мы бойцы, – прогудел Эмиль Шорн с мрачной ухмылкой. – Мы идем на битву. И этого достаточно.

– Хороша банда, правда? – Барри Халлоран повел Лэннинга дальше, к маленькой металлической двери в башне. Внутри находился еще один человек в серо-зеленом, терпеливо наблюдавший за неуклюжим объектом, похожим на орудие со стеклянным стволом. – Вы найдете Уила внутри купола, – объяснил он.

Лэннинг взобрался по металлическим ступенькам. Постоял за сверкающим штурвалом, под безупречной кристальной раковиной, а затем приблизился к странному маленькому человечку – вернее, изуродованному подобию человека. У него перехватило дыхание: настолько сильна была боль сопереживания. Ибо незнакомец был ужасен из-за множественных следов неописуемой муки.

Эти руки – без устали манипулирующие маленькой трубочкой из серебристого металла, свисавшей с его шеи на тонкой цепочке – были желтыми, обескровленными, скрюченными клешнями: трясущимися, скрюченными болью. Все его худое тело было уродливо сгорбленным, выгнутым так неестественно, будто каждую его косточку переломали в чудовищных пытках в нескольких местах.

Потом еще лицо – изможденное, мертвенно-бледное, все испещренное множеством глубоких шрамов, ужаснувших Лэннинга. Под спутанной копной непокорных белых волос вместо человеческого лица он видел суровую, изуродованную болью маску. Темные, глубоко посаженные глаза являли собой мрачные колодцы агонии и ненависти.

И вдруг эти зловещие глаза озарились узнаванием:

– Денни! – раздался горячий шепот, но странно сухой, безголосый.