Легенда о хрустальном яйце

Сначала заокеанского ученого принял ректор института. Когда официальный ритуал закончился, Зворыкина повели на кафедру телевидения. Волновались все сотрудники Шмакова. Сам профессор тоже нервничал. Что ни говори, автор иконоскопа, основоположник американского телевидения, Зворыкин — ученый мирового класса.

Зворыкина провели в затемненную лабораторию, усадили в кресло. Павел Васильевич сел рядом. Воцарилась тишина, как перед новым экспериментом.

Вспыхнули три телевизионных экрана. Мы увидели, как Зворыкин подался вперед, переводя взгляд с одного телевизора на другой. Передача была короткой — трехминутный видовой фильм.

— Чьи это телевизоры? — раздался в темноте голос Зворыкина.

— Один — ваш, и два — наших, — ответил Шмаков.

— Вот наш, — Зворыкин указал пальцем на телевизор, что стоял в центре. Зажгли свет. И все мы убедились, что американский профессор не ошибся. Шмаков забарабанил пальцами по столу. Зворыкин заметил это.

— Не волнуйтесь, коллега, — успокоил он, — ваш приемник лучше, потому я и угадал.

Кто знает, может быть в этот момент Зворыкин попросту забыл, что представляет в России американскую фирму. В конце концов, ведь он русский! Поднимаясь с кресла, Зворыкин громко, чтобы все его слышали, сказал:

— А мы-то надеялись вас удивить на выставке...

Зворыкина водили по всем лабораториям кафедры. На четвертом этаже, в учебной лаборатории, он долго смотрел на портрет человека с темными глубокими глазами и маленькой бородкой. Это был портрет Розинга.

— Учитель, — тихо произнес он. — Ему и Америка обязана телевидением.

Потом, в кабинете профессора Шмакова, Зворыкин делился своими впечатлениями:

— Мы вас недооценивали... У вас есть чему поучиться. А в подготовке научных кадров, в организации учебных лабораторий — вы на голову выше...

Шмаков внимательно слушал Зворыкина. Не могу объяснить, но мне почему-то показалось, что в эти минуты профессор припомнил годы блокады. В холодных, нетопленных лабораториях опухшие от голода сотрудники института делали ртутные взрыватели, обезвреживали неразорвавшиеся мины. Люди работали, пока шевелились пальцы, пока руки удерживали паяльник. Н. И. Полтев, П. М. Лозик, профессор Ситников... Кто знает, какие открытия подарили бы они науке?! Как забудешь день, когда он узнал о гибели любимого ученика Николая Тхоржевского?

Шмакову есть о чем вспомнить... Окончилась война, и фактически всё пришлось начинать сначала. Ведь было время, когда вместо телевизионных трубок они применяли наводящие головки от трофейных «фау»-ракет. Тех самых страшных «фау», которыми немцы через Ламанш обстреливали Англию.

Было время!.. Но потом первым в Европе вступил в строй Ленинградский телецентр (его восстановили на кафедре Шмакова). Радиозаводы поставили на конвейер производство отечественных телевизоров. Потом цветное телевидение. Годы споров и борьбы! От него в это время даже ушел один из способнейших его сотрудников — приверженец дискового телевидения.

Выслушивая комплименты американского профессора, Шмаков вдруг гордо улыбнулся. Он не боялся показаться нескромным заморскому гостю. Шмаков помнил, как трудно далось всё это...

СТЕРЕ0ВИ30Р

 Светлая просторная комната. Белые стены и строгая скупая обстановка делают ее похожей на кабинет врача. Только письменный стол, сплошь заставленный какими-то приборами и аппаратами, мешает этому сходству. С левой стороны настольная лампа, книга, раскрытый блокнот с какими-то записями, журналы. Справа довольно громоздкий аппарат, внешне напоминающий телевизор, и какая-то конструкция из металла и пластмассы. Человеку, впервые увидевшему этот механизм, трудно подобрать сравнение. Одна из деталей напоминает перчатки. От конструкции под стол убегает паутина проводов.

Бесшумно растворилась стеклянная дверь. В комнату вошел человек в белом халате. Минуту над чем-то поразмыслив, он повернул один из рычагов на лицевой панели. Не дожидаясь никакого результата, подошел к окну и рывком задернул плотные портьеры. Комната погрузилась в полумрак. Только бледное голубоватое мерцание, засветившегося экрана необычного телевизора освещало стол.

Вернувшись к столу, человек поближе придвинулся к экрану и тотчас увидел небольшую комнату, в центре стол, а на нем разнообразные сосуды, свинцовые коробки, колбы, весы. Но видел он их не так, как видим мы изображение на экране обычного телевизора. Все предметы были объемными, как будто они выступали с экрана.

Человек вложил свои руки в механизм, разложенный на столе, и сразу же в другой комнате над лабораторным столом тоже повисли две руки незримого человека. Это были аналоги механизмов, надетых на его собственные руки. Можно было приступать к опыту.