Легенда о хрустальном яйце

Вдруг над рекой пронесся пронзительный свист. Рабочие повскакали с мест. Весело заиграла гармоника, кто-то затянул песню. Но было поздно. На мосту уже цокали копыта лошадей. Раздались выстрелы. Казаки стреляли вверх, чтобы вызвать страх и панику. Засвистели казацкие плетки. Лошади сбивали с ног людей. Павка хотел спрятаться за кустом, но плетеная нагайка полоснула его по лицу, и он покатился вниз, к реке...

На следующий день в жандармском управлении Окружной дороги толстый, лысый полковник допрашивал Павку:

— Толстого читал?

— Читал, — ответил хмуро Павка, не понимая, чего от него хотят.

— А Эрфуртскую программу? — последовал второй вопрос.

— Нет, не читал,— чистосердечно признался Павка.

Его отпустили. Коренастый Павка больно молодо выглядел, чтобы вызывать серьезные подозрения...

Через год, когда Павка окончил дельвигское училище и поступил техником на Окружную дорогу, тот же жандармский полковник спрашивал его:

— Толстого читал?

— Читал, — смело отвечал Павка.

— А Эрфуртскую программу?

— Нет, не читал, — на этот раз уже соврал он.

Павка и его друзья решили поступить в университет. Дельвигское училище не давало прав поступления в высшее учебное заведение. И они стали готовиться к экзаменам на аттестат зрелости. Днем работали, а по вечерам и в воскресенье занимались. Но всякий раз, когда они садились за книги, начинались бесконечные разговоры о политике. Закладками в толстых учебниках физики и математики служили листовки.

Парни возмужали. Павка превратился в Павла. Их маленькая квартирка в Грохольском переулке стала местом сходок членов РСДРП. Во время сходок Павел и его дружки дежурили на улице. С равнодушным видом болтали они между собой на всякие отвлеченные темы, лузгали семечки, заигрывали с проходящими девчатами. Теперь они стали профессиональными конспираторами...

Крепко врезались им в память события пятого года. Летом на железной дороге началась всеобщая забастовка. Павел работал техником-геодезистом. Он прокладывал трассу будущей Окружной дороги. Павел видел, как, утопая по колено в болоте, рабочие валили лес, а потом, впрягшись в лямки, корчевали пни. Лошадей на строительстве не хватало, а другой «механизации» вообще не было. За свой труд рабочие получали жалкие копейки. Усталые и голодные люди валились с ног. Ослабевших хозяева выгоняли со стройки, а на их место набирали безработных...

И рабочие решили объявить забастовку. Стройка встала. Перепуганные хозяева пытались уговорить строителей, успокоить обещаниями, но рабочие хорошо знали, чего стоят эти посулы. Забастовочный комитет требовал выполнения условий, предъявленных бастующими.

На строительство вызвали казацкую сотню. И опять Павлу пришлось испытать беспощадную нагайку. Но даже вооруженные казаки не смогли сломить рабочих и железнодорожников. Вечером, прикладывая к вспухшей щеке мокрую тряпку, Павел сказал друзьям:

— Ну, братцы, чует мое сердце: революция близко.

Он не ошибся. Революция приближалась. В Москве начались массовые демонстрации и митинги. Рабочие создавали вооруженные отряды. Павел с большой группой подростков выслеживал переодетых городовых и околоточных, ребята окружали их и тут же обезоруживали. Отобранные револьверы они сдавали в рабочий революционный комитет.

Когда началось восстание, Павел и его товарищи возводили баррикады на Долгоруковской улице, где в Народном доме разместился штаб восставших. Декабрь стоял холодный, а теплой одежды у них никогда не было. И хотя с утра до вечера и даже ночью они были в движении, как муравьи таская на баррикады ящики, бочки, мешки с песком и всякую всячину, Павел отморозил себе ноги. Но в лазарет не пошел: не до того было. Он сам превратился в заправского санитара. Рабочие отправили Павла и его товарищей в район Сухаревой башни. Здесь шли ожесточенные бои. Прямо на руках выносили парни раненых рабочих в безопасное место на какой-нибудь глухой улочке. Перевязывали их, а потом, выяснив адрес, доставляли по домам. Сами уже они теперь не бывали у себя дома, на Грохольском. Короткие минуты передышки проводили в ближайшей парадной или, в лучшем случае, в квартире какого-нибудь рабочего.

Вскоре стало известно, что царь отправил из Петербурга в Москву эшелон с солдатами Семеновского полка. Узнав об этом, четверо друзей с Грохольского переулка решили развинтить рельсы. Тщательно разработали план этой серьезной операции. Место диверсии выбрал Сережка Блинов. Он служил помощником машиниста Николаевской дороги и каждый прогон знал не хуже собственного переулка. Трудно сказать, как бы всё обернулось для ребят, если бы им не помешал нелепый случай.

Встретиться условились в подмосковной рощице, неподалеку от железнодорожного полотна. Подходя к месту встречи, Павел Шмаков вдруг услышал сухой короткий выстрел. Так стрелял мелкокалиберный «бульдог» Блинова. Почуяв недоброе, Павел побежал к роще. На поляне лежал бледный, перепуганный Сергей. Тут же рядом, в траве, валялся его «бульдог».

— Веткой зацепил, — простонал Блинов. — Помоги мне, Павлуха.