Ларе-и-т`аэ

Узкие расходящиеся листья были беспорочно изящны. Они пленяли четким совершенством очертаний. Их разлет радовал глаз — не грубо размашистый и не жеманно сдержанный, а естественный, как само дыхание. Поблекшая зелень уже слегка тронулась по краям чуть заметной желтизной, но растеньице не сдавалось осени. Оно ничуть не выглядело привялым — наоборот, хрупкий стебелек вопреки холодам венчался крохотным белоснежным цветком, едва различимым с высоты человеческого роста, но вполне заметным вблизи. Лерметт невольно приблизил к нему восхищенное лицо и замер. Рядом с немыслимой нежностью тонких лепестков бархатистость розы казалась грубой, а белизна жасмина — нарочитой. Их соразмерная стройность завораживала.

— Вот это и есть ключ, — засмеялся Эннеари. — В отличие от замка, на виду не валяется, его еще поискать надо. Зато когда найдешь — глаз не оторвать. А замок быстро взгляду примелькается. Понимаешь?

— Да, — ответил, подымаясь, Лерметт. — Может, и не все, но самое главное.

— Да? — прищурился Арьен. — Что же именно?

— Чтобы найти ключ, — убежденно произнес Лерметт, — надо сначала встать перед ним на колени.

Глава 7 Дипломатия правит бал

Когда узкий луч из смотровой щели коснулся мерной отметки на середине стола, и их совещающиеся величества покинули залу совета ради трапезной, Лерметт едва смог утаить вздох облегчения. Прежде он всегда испытывал досаду, когда приходилось оторваться от переговоров ради чего бы то ни было. Прежде — но не теперь. Переговоры явно зашли в тупик. Впрочем, тупик — это еще не совсем то слово. Слов, гораздо более точно и выразительно описывающих то место, в котором, вне всякого сомнения, застряли переговоры, Лерметт мог бы вот так, с маху, припомнить не меньше дюжины — хотя и они казались ему недостаточными. Возможно, у гномов могло бы найтись более или менее подходящее словечко... а даже если и нет, им придется его изобрести. Вот теперь точно придется. Гномы не терпят приблизительности — вот почему их язык никому, кроме них самих, недоступен... ну, разве что в основах. И если уж на свете появляется что-то неслыханное, невиданное и вообще доселе неведомое, эти зануды не успокоятся, покуда не придумают слово, определяющее загадочный предмет точно, полно и всесторонне. Ну, на сей раз им придется попотеть. Придумать слово, способное передать, в какую яичницу с гвоздями ухитрились обернуться эти переговоры — это и для гномов задача превыше сил.

— По-моему, — тихонько молвил Лерметт сидящему рядом Илмеррану, — это все-таки была неудачная идея.

— Какая именно? — уточнил гном, отхлебывая вино. В его быстрых глазах, остро сверкнувших поверх края чаши, явственно читалось неодобрение, понятное Лерметту без труда: как же ты, король, дипломат, почетный доктор наук и мой ученик, в конце-то концов, можешь изъясняться столь неточно? Экое разгильдяйство... а может, даже и безответственность!

— Обсуждать частности, хотя согласие по предмету в общем еще не достигнуто, — вздохнул Лерметт.

— Нет, ну отчего же, — флегматично возразил Илмерран. — Вполне разумная мысль... твоя, между прочим.

— Когда я ее изрек, мне тоже так казалось, — отрезал Лерметт.

— Вполне разумная мысль, — с нажимом повторил Илмерран. — То, чего нельзя вместить сразу, можно усвоить по частям. Никто не может закинуть в глотку единым разом жареного кабана... даже наш эттармский приятель, — добавил гном, покосившись на Эттрейга; тот неторопливо ел небольшими кусками с удивительно сдержанным изяществом, как и принято среди оборотней. — Даже и в мохнатом виде. Пасть не вместит. Но если разрезать данный съедобный объект на кусочки надлежащего размера... можно ручаться, что бедную свинку уплетут подчистую.

Сравнение вкусного жаркого с неаппетитной дипломатией Лерметта позабавило.

— Я не понял — ты мой советник или мой повар? — с усталым ехидством поинтересовался король.

— Кто — я? — фыркнул гном. — Нет уж. Только не я. Из нас двоих, Лериме, мастер заваривать кашу именно ты.

Лерметт тоже фыркнул, только чуть потише. Поделом тебе, твое величество. Тоже вздумал — с гномом в ехидстве состязаться. Что бы гном ни взялся делать, он это делает педантично и добросовестно. И если гном взялся ехидничать, никакому королю его не переязвить... хоть бы и почетному доктору наук. Сноровка не та.

— Боюсь, моя каша давно и безнадежно подгорела, — вздохнул Лерметт. — Как еще и котел отскребать, непонятно.

— Ну что ты, — улыбнулся Илмерран. — Она еще даже не закипела.

— Помилуй Боги! — искренне ужаснулся Лерметт. — Если сейчас, по-твоему, не закипело... каким же будет это варево, когда закипит?

— Там увидим, — спокойно отозвался гном.